Владимир Поселягин - Спец [litres (исправленная версия)]

– Прямо так и отдал? – удивлённо приподнял бровь Светлов.

– Сам удивился. Его за грузовиком буксировали. Я уже потом, когда в воздух поднялся и дальше полетел, вспомнил, что ни имени его не спросил, ни документы на эту машину. Хотя бы письмо начеркал. Вообще ничего.

– Как бы проблем с ним не было.

– Надеюсь, не будет. О, вот и машина из штаба, ну всё, я на доклад. Никита, самолёт осмотри, заправь, подготовь к вылету. Пусть пока в нашем укрытии постоит.

Мой механик с другими парнями стал закатывать аппарат в укрытие, а я, поздоровавшись с дежурным по полку, прикатившим за мной, поехал к штабу.

Там я завис до вечера, много бумаг оформлять требовалось. К счастью, своё дело штабные в корпусе полковника Егорьева знали отлично, а необходимые справки и документы у меня были: и о потере машины, и о восьми сбитых за вчерашний день. В последнее время уже никто не удивляется, что я могу за один бой сбить противника больше, чем другие это делают за год, поэтому спокойно записали мне в лётную карту этих сбитых, и теперь у меня там их двадцать четыре. Солидно. Ну и вечером во время ужина я в подробностях описал, что и как всё происходило за эти сутки. И как разведчика сшиб, и мессера в землю вогнал, который подстерегал на посадке. Как на следующее утро немцы мне засаду устроили, как бой проходил, как наводчиков у аэродрома разглядел сверху и атаковал, ну и как совершил неудачную посадку и чудом остался цел. Даже без царапинки. Вот так этот день и закончился.

Два следующих дня я бомбардировал штаб обороны ПВО Горького по поводу получения новой машины, там отвечали, что сами торопят Москву, но пока машин нет. Мы со Светловым договорились: в случае налёта я буду использовать машину одного из его ведомых, а пока я летал в качестве связного. То почту доставлял, то фельдъегерей, в основном по окрестностям работал. Мне вскоре это надоело и, сообщив Бадину, что самолёт забирают, от того генерала лётчик прибыл, сам отогнал аппарат от аэродрома, убрал самолёт в хранилище и вернулся на попутке. И – о радость! – на следующий день приказ: прибыть в Москву за новой машиной. Точнее, не новой, из запасного полка. МиГи прекратили выпускать ещё в прошлом году, но на хранении они ещё были, зачастую в ящиках, не собранные, и вот их собирали и ставили в строй. К сорок второму основные запасы уже выбрали, но, видимо, ещё что-то было.

К счастью, в Москву был борт, и меня подкинули, там нашёл попутную машину и добрался до нужного запасного полка, где и переночевал. А утром осматривал истребитель. Не знаю, что за криворукая команда его собирала, но то, что его следует перебрать, – это факт. Однако в получении я расписался, так как машина также имела дополнительное вооружение, как в моём прошлом мигаре. Вот только рации не имелось, только приёмник. Машину мне заправили, оружие снарядили, пришлось расписаться в получении, после чего, подняв МиГ в воздух, я отогнал его километров на тридцать от Москвы и пошёл на посадку. Я на этом поле доставал свой первый мигарь, который потом инженеры забрали и не вернули. Покинув кабину машины, я отошёл в сторону и, используя амулет-помощник, за полчаса полностью разобрал аппарат и потом стал собирать его, правильно подгоняя узлы. Два часа работы – и машина стоит полностью вылизанная, будто ручной сборки. Заправив её, решил проверить, тем более отчётливо видел на высоте очередного «юнкерса»-разведчика, который шёл для проведения разведки и фотосъёмки.

Надев парашют и шлемофон, я неуклюже забрался в кабину машины и, запустив двигатель – ах, как приятно урчит! – погоняв его на разных оборотах, пошёл на взлёт и стал кругами набирать высоту. За девять минут, гораздо быстрее серийных машин, я оказался на одиннадцати тысячах метров, сближаясь с разведчиком, который пока беспокойства не проявлял, двигаясь ровным треугольником над Москвой. Зенитки работали как сумасшедшие, разрывы шрапнели вставали множеством облачков, но ниже немца на километр, а то и два, они его просто не доставали. Когда я вошёл в зону их работы – вот, наверное, на земле стали меня материть, приказывая убраться в сторону, а я не слышу, рации-то нет, – разрывы начали стихать. Поднимаясь дальше, я только увеличил скорость. Тут немец, когда я начал нагонять его, причём достаточно быстро, и забеспокоился. Немец полез на высоту – какая очевидность, все вы так делаете! – и на ней, сблизившись, я начал обстрел со ста метров. Бил по правому двигателю. Уйдя на разворот, я посмотрел на нитку дыма, что потянулась за немцем. Говорю же, я не промахиваюсь, особенно в упор. И вторым заходом убив пилота, поджёг и второй мотор. Разведчик, вращаясь, стал падать. Я чуть не поседел, переживая – он на жилые кварталы падал, но, к счастью, вошёл в землю на песчаном берегу Яузы, причём на пустом, множество детей купалось дальше. Амулет дальнего видения даже с такой высоты позволял это видеть достаточно отчётливо.

Вот так убедившись, что аппарат в порядке, я снизился до двенадцати тысяч метров и пошёл на Горький, весело напевая матерные частушки. Час – и я на месте. Особо не гнал и на подлёте пошёл на снижение. Так что над аэродромом оказался на высоте метров сто и с ходу пошёл на посадку. У диспетчерской вышки был расстелен знак разрешения совершить посадку. Подогнав аппарат к месту стоянки, с помощью Никиты выбрался наружу и, сдав снаряжение, велел принимать машину, пополнить боекомплект, почистить оружие, ну и заправить аппарат. Механики звена Светлова помогали с работой, всё равно скучали, а тут хоть какое-то дело.

– А что, пострелять пришлось? – спросил Никита, подавая мне новенькую фуражку.

Подошедший Светлов, приветливо мне кивнув, прислушался, сложив руки на крыле машины и опираясь на них.

– Да, над Москвой внаглую летал разведчик, вот я и не удержался. Тем более аппарат проверить хотел.

– Сбил? – уточнил Светлов и на мой молчаливый кивок поинтересовался: – И на какой высоте тот шёл?

– Сначала на тринадцати, потом полез на четырнадцать, и там я его догнал. Только знаешь, немец ведь подъём не прекращал и был на четырнадцати двухстах. Думаю, он мог подняться и выше, да не успел.

– И многие это видели?

– Москва – крупный город, и самолёт упал на берег реки почти в центре, чудом никого не угробив. А я сюда полетел.

– Заберут тебя от нас. Немцы Москву бомбят в последнее время как исступлённые, а ты тут загораешь.

– Верно, Семён, только я ведь не разорвусь, а для наших парней на фронтах Горький важнее, чем Москва, с его множеством производств и заводов. В Москве они тоже есть, но здесь всё же больше. Тем более откуда они узнают, что это я сбил, я сказал вам, знаю, что не проговоритесь, а в штабе об этом сообщать не буду. Просто перегнал, и всё.