Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1 [СИ]

Оглобля рассказал о бароне Бродре, то, что успел узнать в основном из слухов, гулявших по торгу. Узнал немного, но этого хватило понять, что барон обнищал до последней степени. Как он добился такой жизни, то никому неведомо, но то, что он стал продавать своих крестьян, мотивируя это то бунтовщиками, то должниками — это знали все и стыдливо умалчивали. Вот и в этот раз привез своих крестьян на продажу, оправдывая этот тем, что они ему должны или, что они злостные бунтари, хотя никто не верил в эти надуманные предлоги. Приехал со своей дружиной, которая насчитывала всего один десяток. Где все остальные никто не знал, а сам он и его дружинники на этот счет помалкивали. Злые языки утверждали о непомерных долгах еще барона-отца, которые перекинулись и на сына. Невиданные меры по добыче денег, предпринятые бароном-сыном, говорили о том, что в этих слухах что-то есть. Ведь даже последний дурак, сообразит, что продавать своих же крестьян — основной источник дохода, это та мера, на которую можно пойти только от большой безысходности. Что так приперло Бродра Оглобля выяснить не смог.

От неудачливого барона разговор перешел на жизнь и быт самого Оглобли. Оказывается, он по совету Ольта взял в ученики местного мальчишку-сироту. Ученики должны были жить вместе с мастером, не столько учась ремеслу, сколько исполняя роль мальчика на побегушках, то есть фактически быть слугой. Подать одно, отнести другое, сбегать к клиенту с третьим — это считалось вполне приемлемым способом преподавания. Для окружающих считалось, что это плата за обучение. А фактически было неприкрытой эксплуатацией бесплатной рабсилы, которой частенько пользовались многие мастера. Было очень выгодно взять в ученики одного или даже несколько дармовых работников, а ученичество могло длиться не один год, а потом по прошествии нескольких лет выпнуть повзрослевшего парня со словами: «Не годен быть мастером. Ни ума, ни сноровки. К учения бесполезен». Многие это знали и все равно шли в ученики, потому что ученика все-таки полагалось кормить и, хотя бы как-нибудь, но одевать. Правда одежкой были лохмотья после хозяина, которые просто жалко было выбрасывать, а едой то, что оставалось на столе после трапезы, но в семьях городской голытьбы иногда и это считали за счастье. Тем более изредка встречались и хорошие мастера, которые и в самом деле учили пацанов какому-нибудь ремеслу. Но сегодня Оглобля, в ожидании гостей, отпустил ученика домой на побывку, вручив в грязные ручонки восьмилетнего пацана каравай хлеба и хороший кусман мяса, чтобы отнес домой матери, вдове с двумя детьми. Так что в доме никого постороннего не было. На рассказе о своем ученике Оглобля вдруг остановился, будто вспомнил о чем-то и, хитро посмотрев на Ольта, полез под нары. Вытащил оттуда мешок, а уж из него пару новеньких сапог.

— А ведь сшил я тебе сапоги. Ох и вымотали они меня. У нас ведь так не шьют. И где такой фасон нашел?

— Где, где… В тайге. — уже привычно ответил Ольт, протягивая руку за сапогами.

Обувка пришлась впору и пришлась ему по вкусу. Внешне она точь-в-точь была похожа на офицерские хромовые сапоги, только голенища были пониже и пошире. Ольт так специально заказал, что бы в них можно было таскать нож, так называемый засапожник. Как этого добился Оглобля, из чего сделал — Ольта не интересовало. Главное, что на ноге они сидели как влитые и у них было все, что по мнению заказчика, должно быть у нормальной обуви. Осталось только подобрать материал и вырезать стельки по размеру. А то Ольту уже надоело бегать в лаптях. Конечно тоже обувь хорошая, легкая, но менять их каждый месяц, а больше они не выдерживал, да еще носить под них обмотки — было той еще маетой. Да и по проходимости они сильно уступали сапогам.

Ольт притопнул правой ногой, проверяя, как сидит на ней сапог. Все было отлично, оставалось только завтра прикупить холста на портянки. Карно с Вьюном тоже с интересом смотрели на обновку. Но именно только смотреть. Примерить, как бы им не хотелось, не получилось бы. Размер был явно не их. Поспорили о достоинствах и недостатках, но без примерки что-то доказать было невозможно, единственное на чем сошлись без спора — это то, что внешний вид конечно был красив. Поэтому, недолго посовещавшись, тоже заказали Оглобле по паре новых сапог, тем более, что в деньгах проблемы не было. И хотя Оглобля махал руками, отказываясь от платы, лесовики настояли на своем. Ольт был с ними согласен. Любая работа стоит денег. В конце концов уломали сапожника и довольные опять уселись за стол, обмыть Ольтову обновку. Наверно во всех мирах есть такое правило — при покупке новой вещи устраивать праздник. Неизвестно откуда это пошло. Может первый обладатель счастливой покупки решил похвастаться своим богатством и посмотреть на перекошенные от зависти лица соседей, а может соседи со злости заставили раскошелиться счастливчика, чтобы ввести его хоть в какой-то дополнительный расход. Впрочем, Ольт был уверен, что все дело в банальном желании найти повод выпить, что сейчас мужики и делали. Хотя Вьюн выпил только одну кружку, все отнеслись к этому с уважением и лишний раз его не беспокоили. Все помнили, что он уже почти женатый человек. Здесь не было такого дурного обычая — приставать к трезвеннику с сакраментальным вопросом: «ты меня уважаешь?». Ольту естественно не наливали, хотя если бы сильно напрягся, то наверно мог бы выклянчить полкружечки, но ему самому не хотелось. Бросил пить еще в той жизни после первого инсульта, пройдя по самому краю, и в этой жизни не хотел начинать заново, с ужасом вспоминая, как он не жалел свое тогдашнее тело, травя его самыми различными способами. Но спокойно без ханжества относился к пьющим, тем более, что таким здоровым лбам как Карно и Оглобля, которым местного спотыкача, обыкновенной бражки, сделанная из ягод и не крепче земного пива, надо было выпить столько, чтобы по-настоящему окосеть, что всего один кувшин на столе не внушал никаких опасений.

Все трое мужиков ударились в воспоминания, благо оказались примерно одного возраста, и все служили еще в войске короля Эдатрона. Вспоминали битвы, известных военачальников, просто довоенную жизнь. Короче — хорошо посидели. Наверно все мужикам иногда надо посидеть в такой тесной мужской кампании. Отмякают душой мужики после таких посиделок. Ночевать у Оглобли было негде, тесновато было у него в хижине, если честно. Поэтому, попрощавшись и уговорившись насчет следующей встречи, пошли к своему обозу. По пути, пока вокруг не было никого постороннего, Ольт сказал:

— С Бродром надо решать. Мы не можем выкупать всех крестьян. А ведь он еще привезет. А потом будет грабить соседей, кто-то ведь должен кормить его.