Computers - Как один день - 3. Брат и сестра

Я, в свою очередь, поделилась с ней своим секретом, рассказав о нашей с Керком любви, и даже о том, как он меня спас из болота, только попросила никому не рассказывать. Мы согласились, что сыграем обе свадьбы одновременно, примерно через неделю, когда брат поправится, его нога заживала хорошо, хотя я пока не давала ему просыпаться – мы решили оставить его в искусственном сне до вечера. К концу разговора я почувствовала, что у меня будто появилась сестра, да и Гута, кажется, ничего не имела против, мы с ней и раньше были дружны. Потом мы пообедали, причем я имела случай убедиться, что Гута отлично готовит, и я, окончательно успокоившись за брата, ушла домой.

Вечером я снова пришла к ним. Сергей, вымытый, накормленный и совершенно счастливый, сидел рядом с Гутой, он уже поужинал, но охотно к нам присоединился, когда мы все вместе опять уселись за стол. Нога его успешно заживала, он готов был сыграть свадьбу хоть сейчас, но согласился подождать еще неделю. Я рассказала ему о себе и Керке, и он тоже за меня порадовался. Мы окончательно договорились, что обе свадьбы будут в один день, потом я оставила их и ушла, предупредив, что от секса им пока лучше воздержаться – пусть нога Сережки спокойно заживет, хотя и была уверена, что они не удержатся. Поэтому я потихоньку сказала Гуте, что лучше ей самой проявлять активность, а брата нужно поберечь, пока он окончательно не выздоровел.

На следующий день я обо всем рассказала Керку, и мы решили, что свадьба будет в следующее воскресенье. Я перееду жить к нему, а Гуте с Сергеем уступлю комнату в нашем доме, где мы с ним раньше жили. Вечером мы с Керком занимались любовью на широкой кровати в его доме, а потом там же и уснули, обнявшись.

* * *

Неделя пролетела незаметно, подошло следующее воскресенье. За это время я обо всем известила Азу, и поселок радостно гудел в ожидании сразу двух свадеб. Заранее начали колоть скот, извлекать из погребов копченую рыбу, икру, соления и напитки, напекли свежего хлеба и пирогов с мясной и рыбной начинкой. Свадьба сразу двух детей Уоми и Куньи была большим событием, и все усиленно готовились к празднику.

Наконец, наступило воскресенье. С утра Гута и Сергей пришли в наш дом. Брат уже практически выздоровел, он совсем не хромал, был радостно возбужден и с нетерпением ожидал свадьбы. Родственники Гуты, вернувшиеся в Ку-Пио-Су три дня назад, тоже собрались в нашем доме в полном составе. Пришел и Карась с семьей, он был сразу с двумя женами, молодой Йоху, которую он привез из свадебного путешествия восемнадцать лет назад, и старшей женой со всеми детьми и внуками – они давно считали Керка членом своей семьи. Разумеется, были здесь и Суэго с Гундой, для которых мы с Сергеем были родными внуками, и Тэкту с Витой, и Гарру с Наей, и две тетки Куньи. Был и Ходжа с Ханной, а при них – гитара, которую когда-то подарил Ханне мой отец.

Все пришли в праздничных одеждах. Я и Гута были в горностаевых безрукавках из белого меха, украшенных вышивками и бусами из ракушек и речного жемчуга, а женихи – в черных куртках из шкур барашков, с нашитыми блестящими бронзовыми бляхами.

Когда появился старшина поселка Аза, все, сидящие на лавках у стен большой залы, встали и приготовились наблюдать брачную церемонию.

Сначала, по старшинству, вышли вперед мы с Керком. Керк держал меня за руку, и его могучая рука кузнеца, легко игравшая пудовым молотом, заметно подрагивала.

- Керк и Маша! – начал Аза. – Любите ли вы друг друга?

- Любим! – ответили мы хором.

- Готовы ли вы соединить свои судьбы и жить в мире и дружбе всю жизнь, как муж и жена?

- Готовы! – отвечали мы, опускаясь перед Азой на колени.

Положив руки нам на головы, Аза торжественно произнес:

- По вашему желанию и нашим обычаям, объявляю вас мужем и женой!

Поднявшись на ноги, мы с Керком поцеловались, причем поцелуй длился заметно дольше, чем того требовал обычай, после чего наше место заняли Сергей и Гута. Сергей радостно улыбался, а Гута, сжимая его руку, была белее мела, только веснушки словно светились на ее лице. Сергей, склонившись к невесте, что-то шептал ей на ухо.

- Сергей и Гута! – снова провозгласил Аза, проговаривая формулу, связывающую брата с его женой брачными узами. Наконец, Сергей на вопросы старейшины ответил:

- Любим! Готовы!

Гута, внезапно утратившая всю свою смелость и решительность, дрожащим голосом повторила за ним:

- Любим… Готовы… - и бледность на ее лице сменилась ярким румянцем, а по щекам потекли слезы.

Пока Аза объявлял их мужем и женой, Гута прижималась к Сергею, склонив голову ему на плечо, слезы текли по ее лицу, и, когда они встали и поцеловались, лицо ее было совсем мокрым, и она, раскрасневшаяся, счастливая, обнимала Сережку так, как будто они год не виделись – потом она мне призналась, что ужасно боялась, как бы что-то не произошло в самый последний момент.

Тут Ханна ударила по струнам гитары, Ходжа – в бубен, и зазвучал «Свадебный марш» Мендельсона, который они уже давно разучили в их собственном переложении для гитары и бубна, и который неизменно звучал на всех свадьбах в поселке. И под эти звуки музыки обе наши пары молодоженов торжественно направились к дверям, и вышли на площадь поселка перед домом наших с братом родителей, сразу оказавшись за столами с угощением, а их встречали восторженными криками все присутствующие жители поселка.

Мы с Керком тотчас уселись за стол и отдали должное стоявшим на нем яствам и напиткам. Сергей тоже охотно ел и пил за двоих, а Гута только смотрела на него своими большими зелеными глазами, словно боялась, что все это – сон, который сейчас рассеется. Сергей выбивался из сил, стараясь заставить жену что-то съесть или выпить, Гута его слушалась, но через несколько минут снова замирала, глядя на мужа во все глаза. Наконец, когда все присутствующие поели и слегка захмелели от медовухи, из-за столов стали раздаваться крики «Горько!» - Уоми давно уже завел в Ку-Пио-Су такой обычай.

Крики эти сначала были редкими и разрозненными, а потом они слились в общий дружный рев, и все жители поселка стали хором скандировать:

- Горь-ко! Горь-ко!

Мы с Керком встали, поднялся и Сергей, потянув за собой Гуту. Обняв своих возлюбленных, мы поцеловались, причем Гута, наконец, будто очнувшись, страстно обнимала и целовала моего брата, забыв о своих страхах, об окружающих и обо всем на свете, а он тоже крепко ее обнимал и гладил ее волосы. Когда крики «Горько!», в конце концов, смолкли, и мы с Керком давно уселись на лавку, они все еще стояли, обнявшись, и целовались на глазах у всех.

Наконец, успокоившись, жители Ку-Пио-Су опять расселись по местам и продолжили пиршество. Ближе к вечеру, после того, как все уже наелись и напились, вперед вышли Ходжа с Ханной, и зазвучала наша «фирменная» песня о дружбе, причем все пели хором, прихлопывая в ладоши или стуча по столам под звуки гитары и бубна. И вот тут, едва песня закончилась и на несколько секунд установилась тишина, от дверей дома вдруг раздался громкий, слегка подзабытый, но так хорошо знакомый всем нам, родной голос: