Михаил Ланцов - Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!

Те немногочисленные люди, что находились в столь поздний час в штабе, сопротивления не оказали. Двух минут не прошло, как все легли тихо и аккуратно. Без единого выстрела. Что и неудивительно — во сне не очень-то и повоюешь.

Спешный обыск. Карты и документы отправляются в сумки. Никаких сейфов здесь не было. Да и откуда? Никто не ожидал подобных выходок, даже охрану больше для вида держали. А шкафы на простеньких запорах не выдерживали решительности крепких, здоровых мужчин. Так что уже через пятнадцать минут после нападения все было кончено и можно было отходить в расположение Маньчжурской армии…

Утром следующего дня генерал Куроки с раздражением пнул все еще дымящуюся головешку.

— И как это понимать? — поинтересовался он у дежурного офицера, указывая на сгоревшее ночью здание штаба.

— Пожар, — развел он руками, не зная, что ответить.

— Сам вижу, что не наводнение. Ты можешь объяснить, почему часовые оказались внутри? Почему никто не смог выбраться?

— Я… — начал было говорить офицер, но осекся, не понимая, что в такой ситуации нужно говорить.

— Ладно, — махнул генерал рукой, видя, что ничего не добиться. Да и что дежурный может рассказать? Отвечать-то точно кто-то будет. Но это после разбирательства. Сейчас же это все не имело смысла.

Отвернувшись от раздражающей его «морды лица», генерал заметил бегущего к нему вестового.

— Что случилось? — строго спросил он, когда тот остановился и начал хватать ртом воздух.

— Господин Гамильтон пропал, — наконец, отдышавшись, произнес вестовой.

— Что?! — воскликнул генерал и решительно зашагал к своей коляске. Слушать этого посланца не было смысла. Все равно слова переиначит. Достаточно и общего смысла.

Возничий ударил хлыстом, и лошадь пошла рысью практически с ходу. Медлить было нельзя. Начальство не в том настроении.

— Что здесь произошло? — холодно осведомился генерал, подъехав к дому, в котором размещался на постое военный агент Великобритании при его армии — Ян Гамильтон.

— Ночью приходили казаки, — хмуро произнес офицер. — Этих порубили. Хозяев дома связали, заткнув рот кляпом. Англичанина утащили с собой. Живым.

Генерал Куроки Тамэмото поиграл желваками, но промолчал, буравя взглядом тела погибших. Для него стала ясна картина произошедшего ночью. Во всяком случае, в общих чертах. Рейд казаков. Нагло. Дерзко. И результативно. Но главное — похитили английского военного агента, что состоял при нем. Унизительно и неудобно, ибо знал тот слишком много…

Обновленный Куропаткин в свои пятьдесят шесть лет старательно демонстрировал немалый интерес к женскому обществу. С умыслом, разумеется. И вел себя словно в анекдоте — седина в бороду, бес в ребро.

Китайские друзья довольно легко и быстро вычислили в своей среде собственно японцев, а также тех, кто на них работал. Это для европейцев, едва прибывших на Дальний Восток, большинство азиатов были на одно лицо, а для них не составило большого труда проделать эту работу. Тут и факторы внешности, и воспитания, и поведения, и культуры. Шила, как говорится, в мешке не утаишь. Да японцы и не готовились к тому, что им будут противодействовать китайцы, иначе действовали бы совсем по-другому. Но не суть. Главное, что сдавать настоящих шпионов и их конспиративную сеть в заботливые руки СМЕРШа по факту его образования Куропаткин не спешил. Да и зачем? Это ведь такие перспективы! Ему вполне хватало ума, чтобы понять — такими вещами нужно пользоваться. Не каждый раз выпадает такой шанс.

И вот, реализуя свой план, генерал стал наведываться к одной одинокой даме, старательно оказывая ей знаки внимания. Молодая, ухоженная и весьма симпатичная «вдова» Ли Вэй, если верить ее легенде, переехала на север после смерти ее мужа. Свободно говорила на русском, умела недурно петь и вообще — располагать к себе. Прибыв в Ляоян, она легко влилась в местный «свет» и «торговала лицом», стараясь привлечь на эту наживку кого-то из высокопоставленных офицеров. Оптимально — великого князя. Но не срослось, тому восточные девушки оказались не по душе, да и знать он ничего толком не знал. А вот Куропаткин ее заинтересовал, тем более что тот явно давал понять, что охвачен душевной страстью ну или чем-то вроде этого.

Ли Вэй не была по легенде проституткой, поэтому требовалось соблюсти хотя бы видимость романа. Куропаткину это было несложно — с одной стороны, приятно, с другой стороны, полезно. Да, в столице его ждала супруга. Но на какие только жертвы не пойдешь ради дела? Особенно если они столь приятны и симпатичны. Впрочем, Алексей Николаевич подошел к делу творчески. Он старательно играл «старого солдата, который не знает слов любви». Получалось забавно. Во всяком случае, даме было приятно такое неловкое и топорное, но старательное ухаживание генерала. И это явно чувствовалось. Да, работа, но, согласитесь, неплохо, когда она приносит приятные эмоции и впечатления.

Так или иначе, но уже через пару недель платонических воздыханий эта парочка стала уделять время и менее возвышенным вещам. А их отношения стали приятными во всех отношениях. В этом деле, конечно, Куропаткин не мог похвастаться особыми успехами в силу возраста и здоровья. Но он старался, опираясь на богатый жизненный опыт фактически двух жизней. Да и сексуальная революция XX века не прошла для него бесследно. Цель стараний была проста — юная особа должна была понять, что генерал всецело расположен к ней и душой, и сердцем, и кое-чем еще. Словом, Алексей Николаевич старательно вел себя как «влюбленный старый пенек».

И вот, во время вчерашней встречи, он сообщил ей с грустью прискорбное известие — вскоре ему нужно будет отъехать по делам. Куда? О! То большой секрет! Армия Куроки ведет себя очень нерешительно, опасаясь атаковать и теснить весьма скромные силы русских под Ляояном. Поэтому он планирует перебросить бо́льшую часть своих сил на юг, чтобы ударить в спину войскам, высадившимся на Ляодунском полуострове. Но милая Вэй может не переживать. Это не затянется надолго. Он быстро разобьет врага и прилетит к ней на крыльях любви в самые кратчайшие сроки.

Сказал, а потом нарочито стал дразнить ее, видя, как ту охватило явное возбуждение. Но не просто так, а продолжая линию поведения «старого дурака», давая понять, будто тоже будет переживать расставание, пытался успокаивать и все такое. Даме от этого становилось только хуже. И он старался все больше, накручивая ее еще сильнее. Так что бедняга держалась едва-едва.

Наконец наступило утро.

Куропаткин отбыл по делам службы, пообещав не оставлять ее одну надолго. Отчего ее едва не скрутило. Он ей был весьма приятен, но его эта ее навязчивость в последние часы довела практически до исступления. «Хитрый Джан» это заметил, но никак не отреагировал. В конце концов никаких иллюзий относительно дамы у него не было — Алексей Николаевич изначально знал о том, кто она такая.