Михаил Ланцов - Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!

— И как вела себя «тетя»?

— Была недовольна, но не более того. Сообщила, что постарается узнать, какой яд мог бы так действовать.

— Не интересовалась, почему я не позволяю ей навещать себя в штабе?

— Интересовалась. Но известия о введении новых правил строгого контроля ее вполне удовлетворили. Во всяком случае, не удивили.

— Вот как? Думаешь, есть еще кто-то? О них ведь не так много людей знает.

— Офицеры штаба много болтают, — тяжело вздохнув, произнес особист. — Я подавал доклад. За всеми не уследишь, хотя мы и стараемся. Поэтому я предлагаю известную нам сеть японских шпионов брать. Уверен, что часть из их подельников, вольных или невольных, мы пока не знаем. Однако, если разрушим костяк, остальная часть сети окажется парализованной.

— Это преждевременно.

— Надо что-то решать по Ли Вэй, — осторожно произнес Дин Вейронг. — Вы действительно хотите ее отпустить после всего, что произошло?

— Да, — кивнул Куропаткин с каким-то обреченным видом. — Было бы предусмотрительно помочь ей покинуть этот грешный мир. Но я дал ей слово… — сказал генерал и завис, погрузившись в свои мысли.

— Вы ее любите? — все так же осторожно поинтересовался китаец.

— Не знаю. Возможно. Понимаю, что старый я дурак. Но пока она не дает повода для ликвидации, пусть живет. Да и куда ей деваться? Ведь мы всегда можем проинформировать японцев о том, что она сотрудничает с нами. Думаешь, они ей это простят?

— Не думаю. Но убивать сразу не станут. Попытаются поймать и допросить, под пытками выбив из нее все, что она может знать.

— Ты смог что-нибудь выяснить по ее настоящей биографии?

— Немного. Сирота. Кто родители — неизвестно, либо тщательно скрывается. Подкинули младенцем в приличную семью, но там ее долго терпеть не стали. Выходили, но в подходящем возрасте сдали в школу гейш. И почетно, и с глаз долой. Имела популярность среди русских моряков. Судя по всему, именно тогда ее японская разведка и завербовала.

— Значит, она все-таки обычная шлюха…

— Она мне не нравится, — произнес Дин Вейронг. — Это не секрет. Но вы не правы. Гейши — это не обычные шлюхи, да и, нередко, совсем не шлюхи.

— Да ладно, — махнул генерал рукой, усмехнувшись, — я в курсе, чем занимаются гейши. И ванну помогут принять, и массаж сделать, и поговорить, и сыграть на музыкальном инструменте, и спеть, и прочее. Широкий спектр услуг. На тебя так подействовали мои слова о том, что я ее, возможно, люблю? Только честно. Хотя, чего это я? И так видно.

— Не буду отпираться, — едва заметно улыбнулся китаец. — Если вы ее любите, то вам было бы неприятно слышать про нее гадости. Но тут дело в том, что она лицом была очень симпатична русским офицерам. А им не каждая японка по душе. Говорят, она имела среди них немалый успех именно как собеседница, умеющая расположить к себе.

— Это да, — кивнул Куропаткин. — Девочка очень талантлива. Но ты хотел бы избавиться от нее. Почему?

— Именно из-за этого. Она опасна, хитра и ловка. Умеет втираться в доверие. Я специально меняю своих людей возле нее, опасаясь, что она сможет подобрать к ним ключик. К вам ведь подобрала. Она ваше слабое место.

— Серьезно? — нахмурился Куропаткин. — Так это выглядит со стороны?

— Даже хуже. Многие здесь, в Маньчжурии, считают ее вашей любимой женщиной. Вашей страстью. С одной стороны, это играет нам на пользу. С другой — вы ведь хотите ее отпустить. А эта хитрая особа, я уверен, постарается воспользоваться этой репутацией в своих интересах. И я уверен, что это создаст вам проблем.

— Они уже начались, — с легким раздражением ответил генерал. — В последнем письме супруга осторожно интересовалась о том, что это за девочка и не потерял ли я стыд на старости лет.

— Поэтому я и не советую оставлять ее в живых. После того, как все завершится.

— Я подумаю над твоими словами. Возможно, ты и прав. Но пока я не отдал иного распоряжения, пусть все остается, как я решил. Я ей пообещал, и она честно старается, отрабатывая свою жизнь. Не люблю давать пустых обещаний. Я всегда плачу по своим долгам, даже если это крайне неудобно и стало очень невыгодно для меня, — произнес Куропаткин, внимательно смотря на собеседника. Хитрый китаец знал, как аккуратно прозондировать почву, ведь генерал и ему давал обещание. Не самое удобное и простое в исполнении. Вейронг понял, что его раскусили, и, чуть потупившись, едва заметно улыбнулся. А потом, сильно посветлев лицом, кивнул и ответил:

— Понял, ваше превосходительство.

— А теперь ступай, отдохни. На тебе лица нет. Понял? Исполнять. Пусть твои заместители поработают. Да и капитан Захаров не совсем беспомощен.

Сражение за Ляоян продолжалось.

Сделав паузу, необходимую для уничтожения проволочных заграждений артиллерийским огнем, японцы предприняли новую атаку, еще более массированную, чем два дня назад. Ведь генерал Куроки прекрасно осознал всю щекотливость ситуации. Да в общем-то ему не постеснялись намекнуть о ней, узнав о результатах предыдущего боя. В сущности все свелось к банальности — к его судьбе. Даже прозвучали слова о предательстве, а то и вообще о подкупе. Конечно, в формате глупых слухов, но намек оказался настолько прозрачный и однозначный, что командующий 1-й армией Японской империи понял — ему нужно спасать не только свою карьеру, но и жизнь. Ведь император, без всяких сомнений, снизойдет до того, что «позволит» ему сделать сэппуку после столь неудачных военных операций.

Правильный настрой повлиял на характер нового наступления. Генерал ввел в бой столько войск, сколько смог. Смог бы — отправил всех на приступ, но это было просто невозможно. Часть бойцов готовилась развить наступление, войдя в прорыв фронта. Часть распределялась вдоль русских позиций, не позволяя оттуда отводить войска для прикрытия опасного участка. Часть обеспечивала тылы от действия изрядно уже раздражавших казаков. Генерал не был уверен, что действовали непосредственно казаки, но, за неимением конкретики, оставалось лишь использовать некое собирательное название. Но не суть. Главное — в атаку пошли все, кого генерал смог туда направить. Просто и незамысловато — весьма широким фронтом прямо по центру позиций. Да и чего мудрить? Куроки прекрасно понимал, что все движения его войск отлично видны с аэростатов. Скрытно ни подойти, ни накопиться. Разве что малыми силами, ротой там или батальоном. А все, что крупнее, хорошо заметно.

И вновь с далеких позиций ударили 87– и 106,7– пушки русских, посылая во врага массу чугунных гранат. Но за счет более широкого фронта наступления плотность огня существенно снизилась. Частично поврежденные дзоты также не смогли обеспечить былой плотности обстрела, когда японская пехота ринулась через измочаленные обрывки проволочных заграждений.