Александр Плетнёв - Вскормленные льдами [litres с оптимизированной обложкой]

Волков на пальцах показал капитану, дескать, правь, как условились.

Пароход чуть отвернул, с расчётом сблизиться на параллелях.

«Американец» стоял кормой. Тысяч на шесть водоизмещения, если не больше. Слегка коптил единственной трубой.

Заметили ли их раньше по дыму (чёртов дым!), но когда в серой пелене окончательно прорисовался весь корпус угольщика, а соответственно и они предстали на вид, япошки забегали, засуетились.

Колёсиком бинокля резкость – ага! Офицер как чёртик, палка-меч болтается, пасть открыл – приказы раздаёт… и засновали матросики-коротыши, тоже с палками-винтовками, разбежались вдоль борта.

– Басурмане, – сопело рядом ожидание мичмана, – бдят, сукины дети.

Чуть погодя японцев насчитали примерно восемь-десять. Не точно, потому что в двух определили (по росту) – похожи на европейцев. Из экипажа? А ещё янки-матросы постоянно появлялись, высовываясь, любопытно поглядывая, и снова убираясь, создавая неудобный хаос.

Но главное – подозрительные японцы были начеку.

«С таким раскладом глушак бесполезен. Бить массово, давя огнём», – спокойно констатировал Волков. Отложил бинокль, берясь за оружие, передёргивая затвор:

– Пусть твои возьмут на прицел тех, кто по краю, чтоб американцев не зацепить. Повылезали, придурки, точно пулю схлопочут. Стрелять только в тех, кто с оружием.

– Добро.

Команда ушла по цепочке. Лейтенант забормотал в гарнитуру, распределяя цели.

А японцы стали подавать флажные сигналы.

– Внимание! Осталось триста метров.

«Американец» влажными обводами на правом крамболе. Сближаясь, шли не прямо на него, а проходя чуть в стороне, открывая его боковую проекцию – грязный или обшарпанный борт. Тем временем на шкафуте появился тип с короткой рыжеватой шкиперской бородкой, принял у матроса рупор, захрипев нечто нечленораздельное. Естественно, по-английски.

А на палубе «Воронежа» кое-кто из команды изображает полное миролюбие. Капитан с мостика беспечно машет рукой. Однако все внимательны и готовы при первых же выстрелах укрыться.

– Двести метров, – выдал дистанцию лейтенант.

– Заподозрили нехристи, – напрягся шёпотом мичман, сам не замечая, что дёргает себя за ус. – Надо бить, иначе полягут – не достанем. Сигнал выбросили: «Требую остановиться».

Волков и сам уже почувствовал, а главное видел – сейчас! Лишь дожидался, когда суда станут друг против друга бортами. Но не дотянули – гортанный крик команды японского офицера совпал с тихим в гарнитуру:

– Огонь!

«Калаш» глухо запыхтел из глушителя, громче залязгав затвором, а рядом бахал карабин мичмана. Затрещали выстрелами остальные. Порхнули со скрипучими воплями чайки. Послышались первые крики раненых.

Неожиданно вжикнуло мимо – что-то летело в ответ.

«Охренеть!»

Хорошо, что после команды офицера японцы не кинулись в укрытия, а просто выставили винтовки, беря пришлое судно на прицел и… ростовые фигуры-мишени задёргались под свинцовым огнём, сминаясь, падая…

Нашлись и шустрые: один лихач укрылся за планширом, успев трижды пальнуть, в итоге брызнув из головы красным. Второй такой же, но, не высовываясь, не прицельно бил в белый свет, потому ещё жил немного, пока бронебойные пули не пробили, найдя лазейки в толстом деревянном брусе.

Ещё постреливали из-за шлюпки – её нашпиговали как минимум в три ствола, выбивая щепу. Заткнулось и на полубаке.

На палубах углевоза замерло, притихло, благоразумно не отсвечивали плюхнувшиеся на животы американцы, а то поначалу отдельные дурни забегали как тараканы, выискивая щель.

Зычно гаркнул «Дробь!» мичман.

– Последний готов, – услышал в динамике Волков, зафиксировав для личной статистики всего полторы минуты боя, и махнул рукой капитану.

Кэп всё-таки дело знал. Крутанув руля, направил пароход клиперным носом прямо в борт «американцу». И пусть ход был совсем небольшой, судно в десять тысяч тонн – это махина внушительная, казалось, что «Воронеж» идёт на таран.

Послышалось негромкое с мостика:

– Стоп машина!

До чужого борта несколько метров!

Корму «Воронежа» перекладкой руля понесло вбок – он словно с заносом разворачивался лагом. К борту. Но первой коснулась корма, кранцами, негромким «бумс!», лёгкой дрожью и скрипом.

– Ай, молодца! Ювелир, бисова душа! – восхищённо выдал мичман.

Палуба угольщика оказалась ниже, что закономерно при загруженности судна.

Зато так её удобно было держать под контролем. И даже защёлкало одиночными выстрелами – по шевелению.

Едва стукнулись бортами, с кормы прыгнули первые матросы призовой партии, с криками, гиканьем, матом разбегаясь по палубе. Перекинули концы, наскоро швартуя, так как суда норовили отойти друг от друга.

– Зачистка, – послал своим лейтенант.

Волков, перескочив на угольщик, отмечал, что, несмотря на подготовку, один чёрт действовали бардачно: швартовы чуть растащило, и «Воронеж» нормально цеплялся только кормой, выскочил неизвестно откуда-то узкоглазый, успев задеть морячка штыком, прежде… уж понятно, чего «прежде». Корчился подстреленный расхристанный тип, зажимая рану в бедре, орущий «благим матом» на саксонских диалектах.

Щёлкали «контрольные». Перемещаясь вслед за своими бойцами, лейтенант на автомате, боковым зрением замечал, как от такой практичности морпехов немного передёргивало матросов-призовиков.

«А проводили же инструктаж… Ну, ничего, схлопочут пару смертей-ранений от подранков, умнее станут».

Отыскал на шкафуте всё ещё прятавшегося мужика, того что с рупором носился.

Если бы заранее не подготовился, точно бы с английским затык вышел. И без того испуганный бородач сверкал капиллярными бельмами на человека в полумаске из вязанки и очков, с оружием (хрен уж с ним, что ему увиделось в «калаше»!), мыча на своём, тыча пальцем вниз. Что уже хорошо – понял, о чём его вопрошают: «Есть ли ещё японцы на борту?»

Быстро дал указание по рации:

– Должны ещё быть где-то в трюме.

И опять к амеру, поднимая за шкирку спрашивая-лая с дурным произношением, типа: «Где? Показывай…»

Тот уже пришёл в себя, вплоть до того, чтобы начать разглядывать оружие, хамло!

– Показывай. Ком, ком! – С какого-то лешего по-немецки. – Мать твою, бля, гоу!

Двух япошек выковыряли с помощью светошумовых. И переживания по поводу кингстонов были излишними – доберись до них горе-камикадзе, задвижки проржавели напрочь.

Контроль над судном установили.

Осматривали своих на ранения: помимо колотого штыком у троих были незначительные касательные. Один матрос подвернул ногу, с подозрением на перелом. Мелкие ссадины не в счёт.

Зацепило кого-то из американцев, но только одного серьёзно. Морпех-фельдшер ему прямо на месте вколол обезболивающее, сунувшись щипцами в рану на бедре.