Юлия Гордон-Off - Святая Мария [СИ]

Забеспокоились, хоть делать это задним числом полнейшая глупость, мы, уже когда Машенька вернулась на "Новик". При дальнейшей реконструкции произошедшего выходило следующее…

На берегу основная группа из четырёх офицеров, сейчас естественно рвущие на себе волосы, будучи уверенными, что вторым рейсом приедем мы, спокойно оставили Машеньку с Гагариным и пятью нижними чинами, отправившись по своим делам, в какую-то любопытную лавку с древностями, которую накануне нашёл Мольмер, и всем прожужжал уши, какие там собраны диковины. Но со вторым катером прибыли только двое квартирмейстеров, с запиской о произошедшем, и советом не отказываться от запланированной прогулки, и передали кошель на возможные траты. Один квартирмейстер остался с командой катера, а Машенька, Гагарин и шестеро матросов пошли прогуляться. Когда они выходили из очередной лавки к ним кинулся, спасаясь от преследующего его английского патруля какой-то смуглый мужичок. Из его невнятного лопотания сначала никто ничего не мог понять, пока кто-то не расслышал исковерканное "Белгород" и "Крым". Разумеется, наши матросы патрулю на растерзание беглеца не отдали, видимо это у нас в крови – защищать сирых и гонимых не рассуждая. Когда мужчинка немного успокоился, он извлёк из одежды замурзанный листок. Оказавшийся письмом, написанным неизвестным отставным пехотным поручиком Крымского полка, который сообщал, что поехал воевать за независимость республики Трансвааль, но попал в плен, где пребывает, о чём, узнав о заходе русского военного корабля, просил известить своих родителей, проживающих под Белгородом и прощался с ними, подписано письмо было Владимиром Мышацким. Не знаю, что бы мы сделали, если бы были при этом, но Машенька вдруг проявила удивительную категоричность. Приказала немедленно искать пару колясок, которые найти не удалось, только одну и какую-то телегу, что впоследствии оказалось даже лучше. Сама тем временем каким-то чудом сумела выспросить у испуганного мулата или индуса, что место их интересующее находится за городом в двадцати с лишним верстах не доезжая посёлка Пинтаун или Пайнтаун, если ехать по дороге через Квинсбург, там в одном из местных проломов-ущелий между холмами расположена шахта, где добывают какую-то руду и где содержат нашего соотечественника. В сопровождении нашей решительной и совершенно безоглядной супруги, никому ничего не сказав, вся компания погрузилась в добытые транспортные средства и поехала в указанном направлении. В пути, едва выехали за городскую окраину, проводник беззастенчиво сбежал, но это никого не остановило. К слову, замечу, что всё оружие, которое у них было с собой, это кортик Гагарина и кулаки матросов, но видимо, их действительно оберегала Пресвятая Дева. Они, зная только направление и невнятные объяснения мулата-индуса, а ещё вроде бы имя хозяина шахты то ли Дик, то ли Мик, ехали и ни в чём не сомневались. Через два с лишним часа встреченной на их пути третьей шахтой владел некий Михель Блавандер. Почему Машенька вдруг решила, что он тот, кто им и нужен, так и осталось загадкой. Не известно, что ему говорила и как убеждала его наша жена, но через неполный час им вынесли жутко избитого за побег Владимира. Видимо от побоев он был не очень адекватен, потому, что категорично потребовал освободить его товарищей. Что честь русского офицера не позволит ему оставить здесь тех, с кем бежал, что они такие же избитые лежат в сарае, из которого его принесли. Тут Машенька ещё поговорила с Михелем, и он согласился отдать и остальных двоих. И если выкупить Владимира денег хватило, хозяина устроило всё, что у Машеньки осталось от покупок, в пересчёте около четырнадцати английских фунтов. То на выкуп ещё двоих денег не было, Машенька отдала купленное в Коломбо и так понравившееся ей колечко с небольшим желтоватым изумрудом, у Гагарина оказались золотые часы и ещё три фунта собрали по карманам матросы. Обратно ехали гораздо медленнее, чтобы не растрясти бывших пленников, так что в начинающихся сумерках мы с корабля не могли видеть, что и как грузят в наш катер. Ажиотаж начался уже когда болезных подняли к нам на борт. Всех троих отнесли в лазарет и поручили заботам нашего Георгия Самуиловича, а Машенька стала виниться и оправдываться, хотя её никто и не пытался ругать или порицать. Ведь очевидно, что ей и им всем фантастически повезло, а везение – это материя которую лучше не дразнить, кому, как не морякам лучше всех это чувствовать и понимать. Сергей Николаевич потом тихо сделал небольшое внушение Юрию Алексеевичу, что сообщить на корабль они были обязаны, не касаясь всего остального. И вообще влюблённый в нашу Машу Гагарин смотрел на её маму с преданной готовностью достать Луну с неба, вычерпать океан или остановить голыми руками бегущее стадо слонов, да и Машенька похоже уже смирилась с тем, что князь станет нашим зятем, хотя ничего ещё вслух не говорилось и не обещалось. Так у нас на борту появились Владимир Евсеевич Мышацкий и двое его друзей-буров. Они уже дважды пытались бежать с каторги, на которую их определили после взятия в плен англичанами. А воевать в Африку за свободу народа Трансвааля он поехал, как тысячи других русских романтичных добровольцев, начитавшись газет ехали сражаться в отряды северян или южан во время Гражданской войны в САСШ, воевавших в отрядах Боливара в Южной Америке и в прочих местах, куда вела беспокойная русская натура. Пусть кто-то назовёт это глупостью, а кто-то романтичным и героическим, но так было и из песни слова не выкинешь, ехали и воевали, воевали хорошо и геройски, не ища выгод и прибытка для себя. Ни я, ни Николай не пытались дать оценки и характеристики, собственно, это было решение взрослых людей, и кто нам мог дать право лезть со своими оценками? Мы же, встретив на чужбине соотечественника, тоже вполне естественно и безоговорочно постарались помочь, выпадало из планомерного течения только то, что рукой избавления двигала Машенька, а не кто-либо из мужчин и офицеров, но, в конце концов, важнее всё-таки результат. Из корабельной кассы мы вернули матросам деньги, права компенсировать траты нашей супруги мы не имели и не стали, как и вопрос с часами Гагарина, Машенька реквизировала наш хронометр, который хоть и в обычном серебряном корпусе, но из-за качества стоил в любом случае не меньше золотых часов князя.

Нет, осуждать этих искателей приключений я бы не стала, но вот то, что из России веками бежали и бегут такие пассионарии, которым не находится места среди родных осин, мне кажется глубоко неправильным. И тот же Мышацкий вместо боёв с нанятыми англичанами зулусами и прозябания в натальской каторге, мог бы воевать на реке Ялу или участвовать с нами в десанте на острова Эллиот. Не переставало и не перестаёт изумлять, что наверно мы настолько богатая людьми страна, что можем себе позволить так ими разбрасываться. А потом почти стыдливо вспоминать, что Леви-Страусс создал бывший одесский еврей, а Харлей-Дэвидсон – это исковерканные фамилии Харламова и Давыдова, как может самый известный вертолётостроитель мира Сикорский, совсем не итальянского происхождения, причём почти в точности такая же картинка с немцами покинувшими родной Фатерлянд. Словом, не об осуждении речь, а искреннее сожаление о таком халатном разбазаривании людских ресурсов, как бы казённо это не звучало, но формулировка точная и ёмкая.