Кулак Петрович И Ада - Брод в огне

Наверное, столкнись Магрит с этой правдой лет в тринадцать, ее бы это озлобило и подвигло на какие-то действия. Возможно, она даже поняла бы, почему рэдцы метают бомбы и пускают под откос поезда. Возможно, научилась бы делать то же самое, ну или хотя бы ненавидеть этих высокомерных светлоглазых людей так же бессмысленно и непримиримо, как они ненавидели ее. Но Магрит всю жизнь не замечала вокруг себя зла, которое не могла прямо сейчас пойти и исправить, а потому эта правда так больно ударила ее только в двадцать пять лет. Она стояла с чувством, будто кто-то плеснул ей в лицо ледяной водой, и не знала, что противопоставить оскорблявшим ее людям. Ее оскорбляла сама необходимость что-то им отвечать, потому что такая явная ложь не нуждалась в отрицании.

— Понаехало подсти…

Магрит потерянно смотрела на рассыпавшуюся по брусчатке вишню, пытаясь собраться с духом и сделать хоть что-нибудь. Огрызнуться, уйти или хотя бы выступившие слезы утереть.

— Еще одно слово, молодой человек, и… — зазвучал откуда-то из-за спины Магрит суховатый мужской голос, а потом из-за ее плеча выскользнул высокий человек в военном мундире и, не медля ни секунды, ударил мальчика по щеке.

На этот раз женщина, Магрит и крысоподобная собаки завизжали синхронно.

Военный с подчеркнутым шиком отряхнул белую перчатку и развернулся лицом к рэдке. Она с удивлением узнала светловолосого «принца», который был с ними в гостинице в ночь, когда Дэмонру посекло осколками. Узнал он ее или нет, знал только сам «принц», но улыбался он самым любезным образом:

— Надеюсь, сударыня пропустила мимо ушей все незаслуженно грубые слова…

— Вы… вы, — мальчишка, схватившись за покрасневшую щеку, задыхался. Его мать начала медленно багроветь.

— Вы мне за это отве…

— Я же сказал, закройте рот, — тихо проговорил второй мужчина, выходящий из-за спины Магрит. Девушка могла бы поклясться, что в его речи слышится почти незаметный рэдский акцент. — И вы тоже закройте рот, мадам, пока я еще считаю вашу юбку серьезным поводом вас не оскорблять.

«Мадам» тоже хлопнула ртом, как Магрит полминуты назад, и отступила.

Все это происходило практически одновременно. Рэдка сцепила руки на груди и боялась дышать. Ей казалось, что вышедшие из ниоткуда защитники исчезнут, стоит только ей закрыть глаза. Но защитники не исчезали. Тот, что красивый и светловолосый, весьма брезгливо протянул мальчику, все еще хлюпающему носом, визитку и сообщил:

— На случай, если захотите папеньке нажаловаться или удовлетворение получить.

— Он достаточно взрослый, чтобы раскрывать пасть на улицах, но вряд ли достаточно взрослый, чтобы драться, — сухо заметил второй защитник, не такой цветуще красивый и в гражданской одежде. Магрит только теперь заметила на плечах обоих белый траурный креп. — Оставьте его, Витольд, не то прослывете пожирателем детей. Мне кажется, этот защитник чистоты расы уже все осознал.

— Эрвин, вы сами видели, по такому случаю я был даже готов снизойти до дуэли с мещанином…

— Да-да, ты либерал, я понял, — Эрвин говорил все также сухо, но Магрит казалось, что он очень раздражен, если не зол.

— Я не склонен к такого рода девиациям, Эрвин. Это непристойно и просто неприятно, — веселился красавец.

— В любом случае, поможем барышне собрать ягоды. Не огорчайтесь, сударыня, большая часть этого великолепия не пострадала.

Магрит как во сне смотрела, как мужчина приседает и спокойно собирает ягоды в корзинку, более не уделяя ни даме в шляпке, ни ее сыну ровно никакого внимания.

Те ретировались довольно быстро и без лишних слов. Только собака повизгивала.

— Я ничего им не сделала, — Магрит не то чтобы жаловалась или хотела донести эту мысль до своих неожиданных спасителей. Ей требовалось самой осознать, что только что произошло.

— Конечно, нет, — скривился «принц». — Только родились на свете и дышите с ними одним воздухом. По счастью, это их проблема, а не ваша. Меня зовут Витольд Маэрлинг, а это мой друг — Эрвин Нордэнвейдэ. Весьма сожалею, что наше с вами знакомство состоялось при столь неприятных обстоятельствах, но позвольте вас заверить, что оно все же весьма приятно.

— Маргери. Магрит… — Она очень ясно поняла, что в Каллад лучше быть «Тальвер», чем «Триссэ». — Магрит Тальвер.

— Весьма приятно, — холодновато кивнул Эрвин, поднявшись. — Сожалею, госпожа Тальвер, что вы наткнулись именно на такое проявление калладского патриотизма. Честное слово, иногда он выглядит лучше.

— Потому что его проявляют не дамы в шляпках, а бравые вояки с шашками, — весело улыбнулся Витольда Маэрлинг. Скорее всего, Магрит он не узнал. Рэдка насчет своей внешности не заблуждалась: ее сложно было назвать запоминающейся.

— Не самая твоя удачная острота, Витольд, — поморщился Эрвин. И оказался прав: в ушах рэдки Магрит, которая девочкой помнила времена генерала Рагнгерд и гирлянды повешенных, эта шутка смешно не звучала.

— Тявкающие недоросли, как и любое вульгарное зрелище, вообще плохо сказываются на моем чувстве юмора, — пожал плечами Витольд. — Так или иначе, госпожа Тальвер, инцидент исчерпан. Вы ведь направлялись к извозчикам? Позвольте, мы составим вам компанию. Дабы скрасить то нелестное мнение о калладцах, которое у вас могло сложиться.

— Я калладка, — буркнула Магрит. Дружелюбно-веселый, но вместе с тем какой-то покровительственный тон Маэрлинга ее задел. — Метрику показать?

На этот раз слегка покраснел Маэрлинг.

— Конечно, нет. Извините.

— И я не проститутка!

— Да что вы, в самом деле? — смутился «принц». — Я вовсе не к тому.

Эрвин дернул щекой.

— Извините, госпожа Тальвер. Мы бы все же хотели вас проводить. Создателя ради, не сочтите за оскорбление.

Последние сомнения в рэдском происхождении Эрвина у Магрит пропали. Она задумалась, какую цель могут преследовать эти люди, предлагая сопроводить ее с вокзала. Вряд ли у них могли быть дурные намерения. И вряд ли ей стоило ехать по городу одной, в юбке, запачканной вишневым соком, и красными от слез глазами. Объясняться еще и с жандармами Магрит совершенно не хотелось. А оба мужчины держались как люди, к которым ни один жандарм в здравом уме без большой надобности не подойдет.

Магрит еще раз грустно взглянула на солидно полегчавшую корзинку. Часть вишни испачкалась в пыли, что-то помялось. Вручать такой подарок ей совершенно расхотелось.

— Поедемте. И… большое спасибо.

— Совершенно не стоит благодарности, это вы доставляете нам удовольствие своим обществом! По пути мы заедем к Пуарэ. Это через две улицы, совсем рядом, у него отличная кондитерская, уж полкилограмма ягод он нам как-нибудь да ссудит. Сегодня Всемирный день взаимовыручки, — улыбнулся Витольд Маэрлинг. — Поедемте, госпожа Тальвер, пока остатки не померзли. Родимый, подвези! Адрес?