Кулак Петрович И Ада - Брод в огне

— Наклз, а что случилось-то?

— Кейси похоронили неделю назад.

Магрит тупо молчала, пытаясь осознать смысл услышанного. Он был предельно прост и все равно как-то ускользал.

— Как так, погоди… Кейси умерла?

Кейси — всегда веселую, красивую, смеющуюся — оказалось совершенно невозможно представить мертвой. Здесь дело было не во всяких глупых аллегориях, вроде «свечу задули», «солнечный лучик погас». Просто воображение Магрит отказывалось рисовать эту картину.

— Убили.

— Как… Кто? — Магрит не могла вообразить изверга, способного на такую бессмысленную жестокость. Кейси только-только исполнилось двадцать пять, вся ее жизнь лежала впереди, как залитое солнцем пшеничное поле. И она прожила бы эту жизнь просто чудо как хорошо, для себя и для всех кругом: Кейси жертвовала на сиротские дома и пекла отличные пироги, делала прекрасные фотоснимки и учила Магрит грозным падежам морхэнн, она всех любила — а кое-кого так и вовсе любила больше, чем следовало бы — и никому не мешала.

— Главным образом, конечно, я. Но и Дэмонра, Мондум, Рэссэ, Дэм-Вельда и Аксиома Тильвара тоже постарались, — ровно перечислил Наклз, как будто речь шла о ценах в меню.

— Наклз! Скажи по-человечески, пожалуйста.

Маг дернул плечами, словно ему сделалось холодно:

— Кейси застрелилась в день суда над Дэмонрой.

— Кто бы мог подумать, что она так ее любит, — пролепетала Магрит, не веря своим ушам.

— Подумать могли многие. Но никто не подумал.

И тут Магрит озарило. Уж Наклз-то видел вероятности. Читал их, как открытую книгу. Он не мог не знать.

— А Дэмонру осудили?

— Можно сказать, ее временно оправдали, — неохотно ответил маг после затянувшейся паузы и еще более нехотя продолжил, — дальше она будет объясняться уже не с дэм-вельдскими богами, а с калладскими чиновниками или военными, как повезет. Это будет легче.

— Ты знал? — насторожилась Магрит.

— Что именно я должен был знать?

— Что меняешь мертвую Кейси на живую Дэмонру. Знал или нет?

Наклз дернулся, как будто Магрит влепила ему затрещину.

— Знаешь, у тебя довольно смешное представление об обменных курсах. И адской биржи, о которой ты говоришь, не существует.

— Наклз, ты без вывертов скажи, ты знал или нет?

— Это правда имеет какое-то значение, ты считаешь? — полюбопытствовал маг, помешивая чай. Магрит, возможно, и поверила бы, что он совершенно спокоен, если бы металл мелодично не позвякивал о фарфор.

— Да, Наклз, я считаю, что это как раз имеет очень большое значение! — рявкнула она, вскакивая. Грохнул упавший стул, а скатерть, в которую рэдка вцепилась пальцами, поехала. Чашку Магрит спасло только то, что маг с неожиданной для него ловкостью подхватил ее у самого края.

— Не стоит бить фамильный фарфор и впадать в тон Мондум, он тебе до крайности не идет. Ты все же не разобиженная на жизнь старая дева, — вполне равнодушно сказал Наклз, но глаза на Магрит так и не поднял. — И, если тебе нужен ответ, четко сформулируй вопрос.

Магрит не хотела формулировать никакой вопрос. Она хотела сказать, что души у Наклза нет. Что он мог не любить Кейси, сколько ему угодно — сердцу не прикажешь — но так цинично швырять ее между Дэмонрой и судьбой права не имел, потому что ни у одного человека на земле вообще нет такого права. Своей жизнью можно жертвовать, чужой — нельзя. Это было просто как правда.

— Очень… очень жестоко, слышишь! И бессмысленно! И вообще все жестокие вещи — бессмысленны, понимаешь?!

— А бессмысленные — жестоки, Магрит. Например, этот допрос.

«Зондэр приютит меня до завтра. А завтра я уеду в Белый Поток. Все».

Магрит повернулась, чтобы уйти. Человек, не считающий нужным хотя бы смотреть на нее, когда с ней разговаривает, вряд ли заслуживал, чтобы его слушали. Слова мага — глухие, какие-то стертые, словно им приходилось продираться через воздух, теряя куски по пути — догнали Магрит на пороге гостиной:

— Я знаю, что с вероятностью в восемьдесят девять процентов ты сейчас отправишься к упомянутой Мондум, а потом с вероятностью в пятьдесят семь процентов погибнешь в погроме, потому что ей будет не до тебя. Я знаю, что в оставшихся сорока трех процентах ты сумеешь удрать из столицы под поездом — тебе ведь не впервые встретятся феерические идиоты вроде жандарма, пропустившего тебя сюда — и с вероятностью еще в полтора процента мы с тобой даже свидимся снова, хотя и под другими именами и в другой стране. С вероятностью в шестьдесят процентов такой страны как Каллад через две зимы не будет на картах. В общем, Магрит, я знал и знаю много вещей, которые никому ничем не помогут.

— А ты знал, что Кейси тебя любила?

— А вот это совсем уже не из области вероятностных исходов. И еще это совершенно не твое дело, девочка.

«Девочка» Магрит не задела. Скорее она доказывала тот удивительный факт, что ей удалось задеть мага.

— Так знал? — перешла в атаку Магрит, возвращаясь в кухню и упирая руки в бока. Она как-то помимо логики чувствовала, что у нее в первый и, вероятно, в последний раз в жизни позиция сильнее, чем у Наклза. И что как бы он ни выворачивался, и каким бы умным ни был, сейчас маг проигрывает и сам это знает. И еще очень не хочет, чтобы реализовались те самые восемьдесят девять процентов, при которых она сейчас уйдет, хлопнув дверью. В противном случае он бы с ней уже не разговаривал.

— Знал, конечно, и недооценил масштаб проблемы, — Наклз тоже встал и отвернулся к зашторенному окну. Магрит почти не видела его лица. — Я считал это интеллигентским вывертом столичной золотой девочки. Впрочем, интеллигентские выверты тоже иногда кончаются пулями.

— Так Кейси убили интеллигентские выверты?

Маг потер виски, словно у него раскалывалась голова, и почти жалобно ответил:

— Ее убила пуля, вылетающая из ствола на скорости двести тридцать метров в секунду. Магрит, зачем ты мне это говоришь? Что я тебе сделал? Я не понимаю, чего вы теперь от меня добиваетесь. Скажи, какое ошеломительное признание ты хочешь из меня выбить, я его повторю и все, ладно?

От этого «что я тебе сделал?» Магрит стало тошно. Наклз не был приятным человеком: он походя бил словами и бил больно. Холодный эгоист, без чувств, а порой и без совести. Маг не то чтобы презирал, а попросту игнорировал вещи, которые для Магрит являлись святынями. Вот только калладскую метрику, избавившую ее от массы проблем, тоже купил Наклз. А заодно он же купил ей саквояж, шляпку с лентами, платье, надетое на ней, билет до Виарэ и обратно и вообще практически все, что у нее теперь было. И даже не подумал попросить что-нибудь взамен. В конце концов, добрые поступки, даже отдавая холодком, оставались добрыми поступками. Да, он относился к ней как к приблудной кошке, с той поправкой только, что она умела говорить и ему приходилось периодически отвечать, но вряд ли от профессионального мага кто-то мог бы ждать большего. От почти калладца в адрес почти нелегального мигранта и этого ждать не следовало.