Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

Конечно, когда это делают с женщинами, это подло и жестоко, а вот когда это делает любимая женщина и со мной, тут есть свои прелести. Этак и хочется спросить: может позабавишься мной сегодня вечерком? Этак привыкнешь, еще и просить будешь, объясняя все, как женщины — большой любовью, а на самом деле, скрывая свою извращенность.

Забава, потягиваясь сильным телом, подошла к окну. Полюбовавшись осенним двором, сказала расслабившемуся мужу:

— Наверное, тебе уже лечить пора. Прорвалась вон какая-то баба, через двор сюда ломится.

— Сейчас ее Марфа пугнет, — успокоил я женушку.

— Да рядом бежит, ластится твоя собачонка к чужой бабище!

Да, без присмотра ведунского пса Потапа, собака совсем нюх потеряла.

— А вот девица исчезла! Наверное, по двору подалась, воровать будет!

— Что-то ничего не могу там вспомнить ценного. Да и малоценного-то один кирпич.

— Вот за ним эта воровка и заявилась!

— Зашла бы и спросила. То количество, что она может утащить — три-четыре штуки самое большее, мы бы ей и так отдали, просто в подарок.

— Да я бы знаешь сколько ухватила!

— И эту бабешку вместе с лошадью и телегой в придачу. Только баб против тебя в Новгороде нету, да и мужиков негусто, если вообще есть богатыри.

Супруга поняла, что зарвалась, и мы захохотали в два голоса.

— А конюшня-то заперта?

— Конечно, на очень крепкий замок, который ты-то просто бы вырвала вместе с проушинами. Посмеялись еще. — Либо обжигает вместе с ребятами кирпич, либо перепрыгнула через забор и утекла, кто ж ее знает.

Под эту интересную беседу оделись и уже пили чай на кухне, нажевывая сыр и бутерброды с копченой колбасой. Обоих прошиб неожиданный голод. И, сердцем чую, ночь тоже будет нелегкой… Неожиданно стукнула входная дверь.

— Наворовалась, видать, уже, — мрачно заметила Забава. Федор удивленно озирался, не понимая, о чем идет речь. Впрочем, девица сходу к нам зашла, и безошибочно выбрала собеседника.

— Пойдем, Владимир, поговорить надо.

Предмет беседы, вроде бы, был очевиден. Группа очередниц на лечение уже сидит в сарае, ждет приема. Других не возьмусь врачевать ни за какие коврижки ни сегодня, ни завтра.

Просьбы, основанные на том, что ей сегодня плохо, как никогда, не приму нипочем — наслушался за жизнь в избытке. Поэтому, чтобы, не тратить времени зря, сразу оповестил любимицу собак:

— Без очереди никого лечить не буду!

Прямо, как Шариков в «Собачьем сердце» великого писателя Михаила Булгакова: в очередь суки, в очередь! Девушка тут же уточнила, о чем будет беседа:

— Я никакой болезнью не мучаюсь, я о нашем походе пришла потолковать.

Оглядел ее с ног до головы, ожидая какой-нибудь женской хитрости. Действительно, на редкость здоровая девица! И от кого она могла узнать о моем походе черте куда? Знаем только четверо: волхв Добрыня, я, Забава, протоиерей Николай. Весь народ не болтлив, и до женского пола не охоч. Надо бы с этим вопросом разобраться.

— Ну что ж, пойдем, побеседуем.

И мы втроем отправились в гостевую комнату. Забава не решилась оставить свою драгоценность на поругание неизвестной подстилке, и вдвоем нас не оставила. Лучше эту сомнительную красотку сразу пришибить за опасные речи и действия, чем потом разыскивать по всему Великому Новгороду с убежавшим за этой гадюкой легкомысленным, но очень любимым мужем.

Девушка была чудо, как хороша собой: невысокая, длинноволосая, черненькая, кареглазая, вылитая цыганка — в общем нелюбимый мною тип. Те, что близки моему сердцу, всегда светло-русые или вовсе блондинки, длинноногие, в глазах плещется зелено-голубой океан. Словом, уголок России…

У кареглазых, душа словно спрятана за печную заслонку, а у зеленоглазых все на виду, как у Забавы. Это, конечно чисто мои заскоки, но я, на нашу сегодняшнюю гостью, не польщусь нипочем.

Расселись, кто куда и повели неспешную беседу. Спросил, что она имеет в виду, произнося слово поход? Интересно будет послушать.

Девица начала.

— Меня зовут Наина.

Сразу всплыл в памяти отрывок из «Руслана и Людмилы» незабвенного патриарха нашей поэзии Александра Сергеевича Пушкина: Ах витязь, то была Наина!

— Я колдунья и гадалка. Впрочем, мне особо гадать и не нужно — все во сне вижу. — Прямо Эдгар Кейси древнерусского разлива! — О тебе мне все известно. Откуда пришел, чем сейчас занят. Знаю, что большой камень, когда прилетит, большую часть людей изведет, в дикость народ впадать будет. Надо нам через месяц к Русскому морю идти.

— Кому это нам? — недовольно поинтересовался я.

Ну каждый норовит лезть не в свое дело, всячески мешаться! Наина, оказывается, считала предстоящее путешествие своим кровным делом.

— Нам — это мне, тебе, Ивану и ушкуйнику, с которым ты дружишь.

— А зачем вы все мне?

— А где ты будешь искать умную рыбу, которая больше тебя? Бегать по берегу и аукать? Там тысячи верст, глотку сорвешь!

Я задумался. Идея была всего одна — кудесник Добрыня чего-нибудь посоветует.

— Я заранее предскажу вам, где искать нужных для общения существ. А если каким-то чудом встретитесь, уверен, что столкуешься не с немцем и не с собачкой какой-нибудь, а с неведомой рыбой? Мы думаем совершенно по-разному. Обычный перевод тут не пройдет.

Моя жена, убедившись, что семейной верности со стороны мелкой и явно вредоносной брюнетки ничего не угрожает, начала зевать, и ушла мечтать о будущих детках.

Я, в это время, вспоминал достижения ученых 21 века в расшифровке языка дельфинов. После записи их ультразвука, не слышимого человеческим ухом, и многократного прогона на компьютерах, достижения были более чем скромными, можно даже сказать, что ничтожными. Понимают несколько слов, могут истолковать два-три простейших предложения дельфиньего языка и это все, чего удалось добиться за десятки лет кропотливой работы.

Хотя сделали совершенно сомнительные выводы о преимуществе человеческого ума. Вообще возникает ощущение, что дельфины понимают нас гораздо лучше, чем мы их, и относятся к людям, как к младшим и немного бестолковым братьям, которых надо защищать от акул, подталкивать к берегу, когда они тонут, загонять в их сети рыбу.

А кто сказал, что я добьюсь большего за очень ограниченное время? Застрекочу с переходом на ультразвук? Боюсь, что даже для моего великолепного голоса, эта задача окажется совершенно непосильной.

Что же может предложить полезного смазливая колдунья? Чем порадует? Спросил в лоб.

— А ты чем хочешь взять? Надо ведь им объяснить, для чего мы тут мечемся по берегу моря.

— Я не толмачу, а чувствую чужую мысль и посылаю свою. Мне проще, чем вам, столковаться с кем угодно.

— Растолкуй мне что-нибудь такое, чего я сроду не знал.

Она очень внимательно стала глядеть мне в глаза. Это длилось минуты две. Потом в моей голове негромко, постепенно усиливаясь, стала звучать молитва Макоши. Я про эту богиню и слышал-то мельком всего один раз — от Добрыни в нашу первую встречу.