Василий Сахаров - Сын атамана [publisher: МедиаКнига]

– Не спеши, Костя, это не все, – гетман бросил быстрый взгляд на Гордеенко, с которым до этой встречи находился в открытой вражде. – Что я получу от вас, когда от царя отойду?

Слово опять перехватил Кондрат:

– Полная поддержка во всех делах и подкрепление нашими войсками. Поможем несогласных полковников давить, а когда рядовые казаки узнают, что мы с тобой, мало кто против тебя встанет. Сечь в Малороссии влияние пока еще имеет, и ты можешь гетманом навечно стать. А если богу угодно будет, булаву свою по наследству передашь или сам преемника выберешь.

Разговор длился два часа. И когда все было оговорено, настал мой черед, не зря меня в эту поездку писарем взяли. Раз так, засел я за бумаги и начал роспись договора между реестровым, сечевым и донским казачеством. В двух экземплярах. Полчаса работы и я вошел в историю, как человек, чьей рукой был написан важнейший государственный документ.

Наконец, все закончено, гетман и атаманы расписались, заверили друг друга в дружбе, и расстались. Мазепа остался в Переволочне, а мы покинули городок и, переправившись на другой берег Днепра, помчались в Кодак. Время поджимало. Через два дня запорожское войско должно выступить на Дон.

Войско Донское. Черкасск – Обливенский городок. 01-10.09.1707.

Солнечный полдень 1-го сентября. В столицу Войска Донского вступил сильный отряд полковника Юрия Долгорукого. Казаки про него уже знали, от самого Воронежа за царскими карателями присматривали, и все были встревожены. При этом не особо-то и важно, есть за тобой провинность перед Петром Романовым или нет. Князь Юрий был наделен большими полномочиями, и мог практически любого, кто ему не по нраву, в измене обвинить.

На соборной площади Черкасска собрались казаки. После чего на крыльцо приказной избы вышел войсковой атаман Лукьян Максимов, рыжебородый коренастый мужчина, который смотрел на белый свет из-под нахмуренных мохнатых бровей. В руках у него пожалованные царем за невмешательство донцов в астраханский стрелецкий бунт царские клейноды. И, окинув суровым взглядом площадь, он тяжело вздохнул, поприветствовал казаков и представил кругу князя Юрия Долгорукого.

Казаки встретили появление полковника ропотом, а писарь, приставленный к царскому отряду, выступив вперед и, приосанившись, зачитал указ царя Петра Алексеевича Романова:

«Господин Долгорукий! Известно нам учинилось, что из русских порубежных и из иных разных наших городов, как с посадов, так и уездов, позадонские люди и мужики разных помещиков и вотчинников не хотят платить обыкновенных денежных податей. Они оставляют прежние свои промыслы и бегут в разные донские городки, а паче из тех городков, из которых работные люди бывают по очереди на Воронеже и в иных местах. И забрав наперед в зачет своей работы лишние многие деньги, с женами и с детьми убегают они и укрываются на Дону в разных городках, а иные многие бегают, учиняют воровство и забойство. Однако же, тех беглецов донские казаки из городков не высылают и держат в домах своих. И ради того указали мы вам ныне для сыску оных беглецов ехать на Дон без всякого замедления. Которых беглецов обнаружите, надлежит вам во всех казачьих городках, переписав, с провожатыми, с женами и с детьми, выслать в те города и места, откуда кто пришел. А воров и забойцев, если где найдутся, хватай и отсылай с караулом в Москву или Азов».

Писарь закончил оглашение указа, и голутвенные казаки, многие из которых в своем прошлом имели немало темных пятен, разразились негодующими криками:

– Не по закону!

– Не бывало такого!

– С Дону выдачи нет!

– Вертайся на Москву, полковник, здесь тебе не родовое поместье!

– Не допустим!

Старшины донские молчали, а смотревший на это безобразие князь Долгорукий, стройный дворянин в парике и полковничьем мундире, брезгливо поморщился, обернулся к ним и сказал:

– Уймите чернь, старшины.

К полковнику приблизился бывший войсковой атаман Илья Зерщиков и зашептал:

– Князь, голутвенные распалены, и пока их унять нельзя. Слухи ходят, что с Запорожья против царя сечевики идут и с войском донским, что на границе стоит, непорядок. Пока они не развеются, покоя не будет. Езжай ты, князь, без шума и по-тихому на Азов или Воронеж. Как все затихнет, тогда и будешь беглых ловить.

– Чушь полнейшая, – ответил высокомерный полковник. – Есть указ государев, и я буду его исполнять.

– Как знаешь, князь, – прошептал Зерщиков и вернулся к остальным старшинам.

Тем не менее, княжеское спокойствие было напускным. На подходе к Черкасску его догнал гонец из Воронежа, с тревожной вестью, что Сечь бурлит и, действительно, донские полки Максима Кумшацкого изменили государю и уже бесчинствуют в окрестностях Твери. Казаки нападают на богатые поместья, убивают помещиков, освобождают крестьян и уничтожают всякое промышленное производство.

Первым побуждением князя было бросить все и мчаться с отрядом обратно, дабы вступить в бои с бунтовщиками, но его приказ никто не отменял, а с ослушниками царь Петр никогда не церемонился. Решено – он останется на Дону и, пока казаки жгут боярские дома в России, он будет жечь их хаты здесь. Никто и никогда не мог сказать про князя, что Юрий Долгорукий мягок сердцем и уступчив к людям, но теперь он станет делать такое, что его жестокость запомнят в веках.

К тому же азовский губернатор Толстой, который знал о цели княжеской экспедиции, обещал полностью поддерживать его, а в случае нужды незамедлительно выслать на помощь крепостных драгун и казаков. А еще Толстой добавлял, что слухи о беспорядках на Сечи чрезвычайно преувеличены. Он получил известия от гетмана Мазепы с точными сведениями, что недовольные есть, но на Дон никто из сиромашных не стронется.

Ранним утром следующего дня отряд князя Долгорукого в составе 17 офицеров, 40 солдат, 20 денщиков, 15 подьячих, а также 80 казаков из Таганрога и Азова с тремя всадниками при каждом, покинул Черкасск и двинулся в сторону Северского Донца. Как немаловажное дополнение, с отрядом отправились пять уважаемых донских старшин со своими людьми: Петров Ефрем, Саломат Никита, Савельев Абросим, Иванов Иван и Матвеев Григорий.

Отряд полковника двигался неспешно, останавливаясь в каждой станице и на каждом хуторе по пути своего следования. Несмотря на то, что гонцы во все концы Войска Донского, с предупреждением о появлении карателей, были отправлены заранее, не все беглые успели покинуть свои хаты. У кого-то семья-хозяйство, а иные на извечный «авось» понадеялись. Соответственно, заинтересованные в поимке беглых, и не желающие навлекать на себя гнев Петра донские старшины, сдавали таких нерасторопных людей сразу. А князь Юрий показал себя во всей красе. Рваные ноздри и клеймо на лоб были самыми мягкими наказаниями для тех, кто попал в его руки. Однако Долгорукий был недоволен. В деле поимки двуногого имущества, он был человеком чрезвычайно опытным и понимал, что ловит одного беглеца из десяти, а основная масса где-то прячется.