Василий Сахаров - Сын атамана [publisher: МедиаКнига]

Он поднял взгляд, заметил наше присутствие, и ковер упал на землю. Максимов понял, что обречен. После чего, снизу вверх, посмотрев на отца, попросил:

– Семью пощади, Кондрат. Господом Богом Иисусом Христом тебя заклинаю, не бери греха на душу.

– Собирайся на круг, Лукьян. Будешь перед казаками ответ держать, – сказал Булавин, повернул коня и, уже покидая двор, добавил: – Семью не тронем, мы не царевы псы.

Соборная площадь рядом. Весь городок находился под контролем наших воинов и Черкасск загудел. Прошло полчаса. На майдане места свободного не было, хотя собрались далеко не рядовые казаки, а самая что ни есть верхушка донского общества. Кругом, куда ни посмотри: шелк, бархат, парча, нарядные сукна и сафьян, сабли чеканены серебром и золотом, а на шапках галуны.

Войсковой атаман Максимов вышел на середину площади и поприветствовал собравшихся. Но ответом ему было тревожное и недоброжелательное молчание. Именно в этот момент Лукьян окончательно убедился, что участь его предрешена и единственное на что стоит надеяться, на крепость данного Кондратом слова относительно семьи.

Максимов бросил на землю шапку и бережно положил поверх нее серебряный пернач с цветными камнями – клейнод, пожалованный царем Петром. Еще раз, окинув взглядом собравшихся на круг казаков, он опустил голову и отошел к войсковой избе, где был принят под руки двумя казаками-крепышами из отряда полковника Лоскута.

После этого на круг вышел отец, посмотрел на пернач, брезгливо откинул его ногой в сторону и сказал:

– Не надо нам такого клейнода, который пожалован за предательство стрельцов. Правильно я говорю, браты?

– Правильно! – поддержали его казаки.

– Против царя идем и негоже с его подарками атаманство на Дону принимать!

Перекрывая человеческий гомон, раздался голос атамана Максима Маноцкого:

– У нас свои символы власти имеются!

– Тогда покажи! – подбодрили его.

Под одобрительные крики круга, Маноцкий вышел в середину и вручил Булавину подарок от Запорожской Сечи – богато украшенную булаву вроде гетманской. Костя Гордеенко и самые влиятельные сечевики скинулись всем обществом и заранее сделали заказ батуринским златокузнецам, а поскольку подарок требовалось сделать быстро, за образец был взят символ власти гетмана.

Отец булаву принял, поднял ее над головой и после одобрительных выкриков начал свою речь:

– Казаки! Все вы знаете, ради чего мы поднялись на борьбу!?

– Да-а-а! – разнеслось над соборной площадью.

– И если вы здесь, то готовы биться за свободу!?

– Готовы!

– Тогда от себя лично и от всех присутствующих я объявляю, что отныне мы не подчиняемся приказам царя Петра Романова! – Рев тысяч голосов, одобряющих слова Булавина, был ему ответом, и когда голоса немного стихли, он продолжил: – Сегодня у нас праздник, и все должны хорошо отдохнуть, ибо уже завтра начнутся боевые действия против царских войск. Но перед тем, как круг разойдется, казаки должны решить судьбу прежнего войскового атамана Лукьяна Максимова и донских старшин, бывших заодно с карателем Долгоруким. Что решит круг!?

– Смерть псам!

– Срубить им бошки!

– На кол!

– Повесить всех!

Предложений о расправе было много, около сотни разных вариантов, и казаки так раздухарились, что даже начали по этому поводу спор. Но на круг вышел верховской есаул Филат Никифоров. Его заметили, шум стих и он, как я думаю, наученный отцом, сказал:

– Браты! Казнить изменников мы всегда успеем. Однако перед этим надо спросить у них кое-что.

– А чего у них спрашивать? – одиночный вопрос из разгоряченной и требующей возмездия человеческой массы.

– Например, куда делись 20 000 рублей вознаграждения за усмирение Астраханского бунта, которые царь Максимову сотоварищи прислал? И где войсковая казна с жалованьем за этот год, которое не всем было выдано? И где деньги, что Долгорукий от царя старшинам как взятку привез? То, что мы затеяли, потребует много рубликов, а значит, они нам нужней, чем предателям.

– Все верно Филат сказал!

– Правильно!

– Спросить у изменников, где деньги!

Верховой есаул вышел с круга и снова вступил отец, сегодня достигший своей мечты и ставший войсковым атаманом Тихого Дона.

– Решено, браты! Казнь предателей откладывается! Сначала спросим с них за дела темные, а сейчас всем гулять!

Круг был окончен. Казаки расходились праздновать, а отец и зачинатели нового дела отправились в войсковую избу. Как это для меня стало привычным в последнее время, я последовал за ними, ибо с должности личного атаманского писаря меня пока не снимали. Ночь всем нам предстояла бессонная. Рядовым казакам просто, дали приказ, вскочил на коня и вперед, а старшинам и атаманам надо крепко подумать, как слова преобразовать в дела, при этом, сохранив людей и получить необходимый результат. Это московский государь может себе позволить русских солдат заграничным правителям раздаривать и на полях сражений десятками тысяч губить – бабы еще нарожают. А казаки напрасных жертв не примут, чуть, что не так – скинут с войсковых атаманов, невзирая на былые заслуги.

В просторной войсковой избе, месте, где принимались основные решения на Дону, и где сосредоточена власть в Войске, собрались два десятка поддержавших Булавина атаманов и старшин. Они разместились вокруг сделанного воронежскими мебельщиками по заказу Максимова большого и совершенно пустого стола. Я вместе с полковником Лоскутом, войсковым писарем, расположился чуть в стороне, за удобной конторкой, специально расположенной здесь для такого должностного лица.

Мне думалось, что совет атаманов откроет отец, но начал Лоскут, который привстал, заглянул в бумагу перед собой и объявил:

– Первый вопрос, который необходимо решить – назначение походных атаманов и направление наших ударов по царским войскам. Слово войсковому атаману.

– Сейчас, – начал Булавин, который уже все решил и распланировал со своими ближними товарищами, – мы имеем тридцать пять тысяч конного казачьего войска и десять пешего, преимущественно из беглых крестьян. Я предлагаю поделить все силы на пять частей и назвать их армиями. Первая армия – пять тысяч верховских казаков под командованием Григория Банникова. Их задача – при помощи заволжских калмыцких ханов, пришедших к нам на помощь, разбить не ждущих удара воинов хана Аюки. Затем, по возвращении из Сальских степей, эти войска займутся охраной Черкасска, а также борьбой с изменниками и предателями. Кроме того, на основе этих полков будет проходить подготовку молодежь.

«Видать, – подумал я, – подействовали на батю мои рассказы про гибель великих людей прошлого, которых ближние соратники предали и убили. Особенно он историей про Юлия Цезаря впечатлился. Это правильно, пусть остерегается, а то в истории Богданова, когда против него донские старшины с приближенными вышли, с ним только пять человек оказалось. Теперь, глядишь, такого не случится».