Николай Дронт - Начало пути [litres]

– Кто еще?

– Лёлька верняк согласится. Жанка – может быть. Серый нет, он во Владик поедет. Стёпа точно впишется, но заниматься не будет и почти сразу сольется. Все вы, пацаны, безалаберные. Хорошо еще, что у меня на тебя управа есть.

– Ты у меня такая умная и расчётливая…

– Но-но! Руки убрал! С сегодняшнего дня хочешь посмотреть или потрогать – предъявляй дневник.

– Лёль, ну и дура же я! Сама парня уступила! Думала, всё едино разбежимся. А если после школы вместе учиться, то можно бы погулять.

– Как уступила, так и назад вернешь. Не вопрос. Надьке, что ли?

– Ага, ей.

– Ну, тут всё просто. На батю ее стукануть можно. Тогда он сам с семьей из поселка уберется.

– Про что стукануть?

– Есть тема. Все деловые в поселке знают, что Захарку за растрату ищут. Сам по пьяни Галоше разболтал, а у того вода в одном месте не задержится, он остальным раззвонил.

– Но стучать же плохо! Человека посадят!

– Ты парня хочешь или оставить чистыми трусики? Решай сама.

– Ну ты крутая!

– Я и комсоргом-то стала, чтобы пробиться. Это у тебя анкета чистая, а у меня отца нет и мать с двумя ходками.

– Значит, Писарь решил себе колоду собрать? Интересно.

– Бать, ты почему так думаешь?

– Смотри сам – зачем иначе ему под себя левых ребят подгребать? Кто у него туз, непонятно, но Лёха королём хочет стать. Попик здоровый и тупой, будет у него валетом. На даму, если Писарь не дурак, а он не дурак, Лёльку подтянет.

– Она же комсорг.

– И что? Зато мать у нее деловая. Два срока отмотала, но никого ни разу не сдала. А что комсорг, так для баб понятия послабление делают.

– Чего тогда он со мной не трется?

– Васёк, ты ему кто? Сват или брат? Мелкой картой в его колоду не пойдешь, тогда зачем нужен? Зазря перед ментами светиться? Так он умный, перед ними ведьмедя заломал и всё равно остался не при делах. Учись, сынок!

Когда подруга попросила помочь вернуть Лёшку, они вместе долго обдумывали стратегию. Первое и самое простое решение, стукнуть на отца Надьки, было отвергнуто. Лёльку мама учила, что доносить западло, а Жанка чего-то забоялась. Побоялась и самой намекнуть парню на чувства, вдруг Надька узнает и обидится. Еще несколько вариантов возврата тоже не прошли. В конце концов, решили, что сначала Писаря как бы отобьет Лёля, а потом самоустранится, и тут свои права предъявит Жанна. Захарова в таком случае будет в пролете, типа сама не удержала.

По тактике действий решили сделать так: Жанна подходит к Лёшке, говорит что-нибудь против Надьки, советует на школьных новогодних танцах обратить внимание на комсорга, а на праздник позвать ее в кино. На второе-третье посещение кинотеатра Жанна придет вместо Лёли.

Лёлька нехотя согласилась. Она любила танцевать, но терпеть не могла ходить в клуб. Чего там хорошего? Парни, пригласив на медляк, почему-то сразу считают, что можно прижиматься к девушке, а некоторые даже пытаются трогать за разные места. Причем еще и дышат в лицо перегаром, а сами такие пьянющие, с ними даже поговорить не о чем. Какой девочке это понравится? На школьных танцах чуть лучше, хотя бы знаешь, кому и как отказать.

Лёшка парень вроде ничего, хотя танцует так себе, зато не прижимается и табачищем от него не несет. Когда Ирка гуляла с ним, говорила – он не заходит дальше того, что сама ему разрешаешь. Катька даже жаловалась на его нерешительность. В общем, можно потанцевать с Писарем и, может, сходить в кино. Только сразу заявить: «Без поцелуев».

Мальчикам в жизни Лёли места не было запланировано. Совсем! Мама рассказывала, как на своей любви обожглась.

Девятнадцатилетняя выпускница фельдшерского училища влюбилась в парня, предводителя местной шпаны, получила погоняло Медичка и стала ходить с компанией на нехорошие дела. Чистили богатых торгашей, спекулянтов, артельщиков. Потом всю добычу проматывали по шикарным ресторанам. Но сколь веревочке ни виться, конец обязательно будет. Один раз не в цвет дело вышло, взяли Сашку Медичку на горячем. Ей бы шепнуть оперу адресок миленка да и пойти домой. Но нет, решила промолчать. Вольно вздохнула лишь через два года. Ни кола ни двора, а милый всё равно сидит. Взялась за старое. Второй срок мотала фельдшером при лагерной больнице в полутысяче километров от Магадана. Однажды среди вновь поступивших увидела свою любовь. Вылечила, выходила. Помнил ее дружок, тоже сильно скучал. Крепко обнимая, шептал на ушко ласковые слова, умолял выйти на волю и забыть воровскую жизнь.

Лагерная любовь горяча, однако скоротечна. После излечения милый отправился по этапу, но хоть ребеночка оставил на память о себе.

Черными матерными словами ругал старый лагерный доктор свою помощницу за дурость. Неизвестно, на какие кнопки он надавил, какие рычаги дернул, кому и сколько раздал медицинского спирта, однако оформил фельдшерице УДО. Так родилась Лёлька вольняшкой в магаданском роддоме, а не в тюремной больнице с несмываемым клеймом дочки зэчки в свидетельстве о рождении. Отца, кроме как на нарисованном на носовом платке портрете, она никогда не видела. Лишь иногда гонцы приносили письма и передавали деньги, но последние года три и их не стало. Сгинул человек, как его и не было.

В больших городах работники с судимостью, пусть и снятой, не очень-то и нужны. Зато в мелких поселках фельдшерицу с огромной практикой чуть не носили на руках. Много мест сменили мама и дочка, много мужчин были бы не против принять обеих женщин под свое крыло. Но старшая не могла забыть свою первую и единственную любовь, а Лёля еще в первом классе твердо решила две вещи – стать врачом и не заводить никаких влюбленностей с мальчишками. От них все неприятности.

Девочка старательно училась, занималась спортом и общественной работой. Со временем и мальчики, и девочки, и даже учителя стали считать ее в первую очередь комсоргом, активисткой или подругой, а лишь потом существом женского пола. По сути, Костёр будет первым из мальчиков, с которым она вдвоем пойдет в кино.

Жанне было очень стыдно за выговор, который ей сделала Лёлька: «Ты не любишь Лёшку. Любила бы, не отдавала парня другим девкам. Взяла бы себе, а дальше пусть будет как будет». Ведь, если не врать самой себе, подруга была права. Лёшенька ей нравился, причем очень, но сказать ему об этом не позволяла девичья гордость – парни первыми должны говорить такое девушкам. Поцеловаться было бы интересно, но вдруг он начнет ее трогать? Как сказать, чтобы перестал, но не обиделся? Комсоргу хорошо, она кого хочешь на место поставит, за то ее и выбрали. Ей легко говорить: «Выставь вперед локоть, а сама отвернись». А как отвернуться, если он обнимает? И вообще… Откуда Лёля это знает? Парня-то у нее самой никогда не было! Небось тоже из рассказов старших подруг.