Николай Дронт - Начало пути [litres]

Один подарок дарили в школе, от поссовета, он был самый жиденький. Детей много, а фонды сами знаете какие. Второй, а то и третий подарок доставался от предприятия, где работали родители. Те были значительно весомей, директора башляли на всю ширину камчатской души. Мои мама с отчимом работали вместе в камералке, потому приносили только один пакет. А вот, например, Юне кроме школьного доставалось три набора – от папиного СМУ, от маминого аэропорта и из портопункта, где работал дедушка. Все одноклассники ей немного завидовали.

Кстати, на этот праздник, 29-го числа, как ребенку и школьнику, от кооператива мне тоже выдали детский подарок. И наособицу шоколадных конфет.

Ну, подарок случился позже, а пока начальники с криком и руганью, с побиванием себя в грудь кулаками и грозными клятвами: «Я тебе это припомню! Попросишь у меня снежку в солнечный морозный денёк!» – выбивали себе мандариново-шоколадные фонды на подарки. Здесь были все. Причём не только гражданские, но даже военные. Их хорошо снабжали, однако мандарины в разнарядке не были прописаны, а побаловать офицерских детишек воинским начальникам тоже хотелось.

Отчим был весь красный, уже в хорошем градусе. Наскакивал, как воробей на орла, на огромного горластого и тоже красномордого командира авиаотряда. Делили они что-то. Понятно, много сейчас не пили, но выставить гостям хоть по рюмке Ашотович был обязан. Ну, еще вечером банкет. Ему весь следующий год все организации за мандарины должны будут, так что сейчас надо соответствовать.

Подполковник-пограничник в возрасте, районный военком, углядел меня и позвал:

– Костров! Стрелок ты наш залётный! Ну-ка иди сюда! Почему, когда был в Петропавловске, книжки на свой первый разряд не получил?

– Так не дали…

– Не дали! – передразнил военком. – Настойчивее надо быть! Хорошо, мне вовремя сказали, теперь инструктор из спорткомитета к нам ласточкой летит! Журавликом! С удостоверением в клювике! Впереди самолета! С твоим спортивным значком на заднице! Я им покажу! Думают, раз из района, так и управы не найдем. Ошибаются! Ты у нас какого спортивного общества?

– Кажется, «Трудовые резервы».

– О! Я именно так и велел записать – «Динамо»! Правильно?

– Да, наверное.

– Не наверное, а так и есть! Медаль у тебя пограничная? Значит, и общество «Динамо»!

Человека можно понять, первые разряды, особенно по стрельбе, самой профильной военной дисциплине, отлично смотрятся в отчете. А на следующий год будут они или нет, знает один Господь. Может, призывник вернется на материк? Что тогда в отчет вносить? Дулю? Со спортивным обществом тоже понятно, патриот он своего ведомства.

– Ладно, не до тебя сейчас, завтра поговорим. В школе скажи, что с завтрашнего дня до конца недели будешь получать приписное свидетельство в военкомате. Повестку потом принесешь. Не забудь захватить свои документы, комсомольский значок, медаль и грамоты. Для фотографии форма одежды – школьная форма и белая рубашка, можно одноцветный темный галстук.

А вот это уже интересно. Обычно в райвоенкомате комиссия собирается раз в месяц. Район небольшой, призывников не так много, как в городе. Не думаю, что перед праздниками по поселкам будут народ собирать. Тут что-то намечается другое, понять бы только что.

В столовке тетя Даша просветила, что вчера шмонали квартиру покойного Самуила Яковлевича и в нашей конторе кабинет директора, фотоателье, а заодно мою студию. В кооперативе ничего не нашли, а вот на квартире… Понятые сразу разболтали, что одежный шкаф был с секретом. Задняя стенка снималась, а за ней! Дальше шел подробный пересказ найденного. Денег почти десять тысяч, альбатросовских бон на шестьсот рублей, валюты почти тысяча долларов и аж двести шесть тысяч йен. Но и это не всё. Нашли два старинных, еще царских ордена, причем оба в бриллиантах. Ну и бумаги… Старый паспорт на другую фамилию, какие-то справки… Но тут ничего интересного.

Так… Получается, йены Химик себе покупал? Цифра один к одному сходится. Остаться на купюрах мои пальчики не должны, однако надо было думать, кому продаю.

Тут как раз и знакомый капитан объявился. Не по мандарины, а что-то дооформить по поводу вчерашнего обыска. Довольный такой. Меня вновь за книжку благодарит, дескать, она уже в Питере, начальство его отметить обещало. Ну, я воспользовался случаем и показал патроны. Посуровел кагэбэшник, заставил заявление написать. Пока я его писал, он осмотрел пачку и выдал диагноз – ментовские. У погранцов другая маркировка. Конечно, надо проверить по номеру партии, но точно ментовские. Причем между делом сквозь зубы ругался: «Ну и сволочь ты, Кузьмич. Сказано – не лезь в наши дела». Прочитал мою заяву, выдал расписку и проинструктировал: если кто спросит про патроны или предложит пострелять, сказать, что сегодня их расстрелял в тире при погранзаставе. Если что, там подтвердят.

Одно не пойму – Кузьмич-то почему ко мне начал докапываться?

Илья Иванович переписал в блокнот данные с пачки, подумал и говорит:

– Если по учебнику действовать, то через пару дней к тебе должны подойти со стволом и предложить пострелять. На стрельбу прибегут люди, вызовут милицию, вот ты и на крючке. От статьи я тебя, конечно, отмажу… Но тогда ты засветишься по полной программе. Худший вариант, если несчастный случай организуют, тогда шуму будет столько, что просто так замять твое участие не получится. Что делать, понял?

– Не стрелять?

– Это тоже. Главное, никаких патронов, никаких боеприпасов, а тем более ружей-пистолетов не отдавай никому, ни под каким предлогом. Обо всех подозрительных шевелениях докладываешь лично мне. И без всяких штучек! А то знаю я вас! Друг попросил, он ничего такого сделать не мог… Мог, не мог – я сам буду решать!

В военкомате народу было немного, а из призывников вообще только я один. Меня сразу направили в кабинет к военкому. Хоть на соревнованиях я выступал по двум дисциплинам, по малокалиберной винтовке и по малокалиберному пистолету, значок первого разряда дали только один, по пулевой стрельбе. Такой, знаете… на нем еще две скрещенные винтовки на фоне мишени. Подполковник был не совсем доволен, видать, рассчитывал на два разных. Чисто формально поругал за головотяпство, сообщил, что как допризывника, награжденного правительственной наградой, меня ставят на спецучет. Был бы здоров, мимо училища погранвойск никак не проскочил бы, а сейчас будем вместе решать, как дальше жить получится.

Следующим за меня взялся капитан с общевойсковыми петлицами. Только эмблема «майор в кустах» была не золотой, а серебряной. Не помню, что это значит. Он заставил простым мягким карандашом заполнить многостраничную анкету. «Чтобы бланк не портить. Всё едино с первого раза не заполнишь, ошибешься. А так я проверю, и тогда заполнишь чернилами», – пояснил опытный бюрократ. Времени на заполнение ушло немало. Затем офицер лично, по всем правилам ношения воинской формы, закрепил на мой школьный серый однобортный пиджак комсомольский значок, сияющий, новехонький значок перворазрядника и строгую медаль «За отличие в охране государственной границы СССР». «Теперь осталось сфоткаться, и ты свободен», – сообщил мне человек и достал плакат с образцами причесок для военнослужащих.