Николай Дронт - Начало пути [litres]

– Почему же тогда в этом году она со мной на одну парту не села?

– Сам подумай.

– Не знаю… Может, я под партой ей на коленку руку иногда клал?

– Именно так! Девочка боялась, что увидеть могут, слухи пойдут. Зачем это нужно? Но дружить вы не перестали. Когда что-то случилось с отцом, кажется, он серьезно сломал ногу, она с мамой уехала в Питер. Перед отъездом девочка подарила тебе книжку. Даже подписала на память.

На стол легла небольшая красная книга. Цитатник Мао Цзедуна. На китайском языке. Подпись иероглифами: «Изучай, слушай советы Мао, помни меня. Янь Ли». Аня подписала или нет, сказать не могу. Я только ее русский почерк видел.

– Ну и чтобы закрыть тему языка, знай – вообще-то ты сталинист. У тебя бабушка сама сталинистка и тебя таким же воспитала. А Сталин с Мао Цзедуном делали одно дело. И ты считаешь, что нашим странам надо не воевать друг с другом, а вместе вести борьбу с империализмом, в первую очередь с американским.

– Это я так считаю?

– Ты-ты! Не бойся, я сейчас только общую канву даю, остальное прочитаешь в методичке. Потом еще семинарчик тебе организуем. Где теперь девочка и что случилось с ее отцом, ты не знаешь. Здесь всё понятно?

– Да, понятно. Только вдруг Аньку найдут и спросят?

– Не найдут и не спросят. А коли надо будет, она сама собой найдется и ответит как положено. Этим не заморачивайся, другие люди поопытнее, да и поумнее тебя такими делами занимаются. Всё будет сделано правильно.

Дядя Саша развязал завязки на папке и продолжил:

– Сейчас разберем ситуацию с медалями. Да, с медалями, – пояснил человек на мой готовый сорваться с языка вопрос. – Ты представлен ко второй правительственной награде, к медали «За отличную службу по охране общественного порядка». Пока никому не хвастайся, а на материке будь готов объясняться. Запомни главное – никаких шпионов не было.

– Ясно.

– Дело было так – ты пошел на утиную охоту. Частенько ходишь. Хоть промысловик ты так себе, но побродить с ружьишком любишь. Опять же дичинка, она вкусная. По дороге, в распадке Горбатый, ты услышал автоматные и ружейные выстрелы. Побежал посмотреть. Увидел, как двое пограничников лежат, вроде неживые, а третий отстреливается от двоих нарушителей с ружьями. Ты решил помочь, начал стрелять из своей «Белки» в сторону нарушителей. Попасть не попал, далековато было, а у тебя только утиная дробь и мелкокалиберные пули. Однако испугал стрелков, они залегли. Тут и вертолёт с подмогой подоспел. За проявленную храбрость погранцы дали медаль. Нападавших взяли. Нашли их сообщника. Тебе объяснили, что уголовники хотели завладеть автоматами для нападения на сберкассу. И организатора, и убийц осудили. А вот после суда уже МВД тебя представило к медали. Так получилось, что дуриком за одно дело два раза наградили.

– Так разве бывает?

– Бывает! Еще и не такое бывает. Разные ведомства, одно не знает, что другое делает. Материалы суда печатались в «Камчатской правде». Вырезка со статьей, кроки местности, фотографии с места преступления, твои показания и ответы на возможные вопросы лежат в этой папке. Почитай, изучи, потом мы тебя спросим, как запомнил, и подкорректируем твои ответы.

– Я попробую…

– Ты у нас по национальности кто?

– Русский.

– Правильно. И папа твой русский, и дедушка с бабушкой. Двоюродную бабушку по маме, бабу Стешу помнишь?

Помню, но смутно. В прошлой жизни она умерла в 1975 году. Когда мама подкидывала меня, маленького, на побывку бабушке, бабе Фене, та с сестрой, бабой Стешей, частенько водила малыша в церковь преподобного Марона Пустынника в Бабьегородском переулке. Или в расположенный неподалече храм Ивана-Воина. Обе бабушки были там постоянными посетительницами, хотя не особо рьяными прихожанками.

Мои бабушки люди, что называется, с трудной судьбой. До революции они девчонками вместе работали на фабрике Бабаева чистильщицами ягод. Феня так и осталась простой рабочей и со временем вышла замуж за рабочего. Родила шестерых, двое умерли в младенчестве. Муж погиб на фронте в Отечественную. Сына тоже мобилизовали, пошел рядовым. Она же, одна с тремя дочерями, была эвакуирована. В эвакуации хлебнула лиха, даже попала в больницу с дистрофией. Как-то при мне рассказывала про ту ситуацию: «Девки молодые, растут, всегда голодные. Так я им мякиш хлебный отдавала, сама корочкой питалась, а работать-то надо. Вот и упала от слабости прямо в цеху. Но нам пропасть не дали. И меня подлечили, и девок подкормили. Три месяца после больницы мне, как передовику труда, УДП давали, ударный дополнительный паёк». Старшая дочь в конце войны ушла добровольцем на фронт, взяли санинструктором. После ранения выучили на операционную сестру и оставили при госпитале. Когда эвакуированным разрешили возвращаться, семья вернулась в Москву. Сын пришел с войны дважды раненный, но живой и здоровый. Самая обычная по тем временам биография.

Стеша пошла по иной дороге. Надела красную косынку и стала помогать революции. Потом комсомол, служба трудовому народу, партия, работа с чем-то секретным, замужество, орден, ребенок и… 1937-й год. Муж, член партии, ответственный работник, был арестован вместе с женой. Уже в 1938-м его реабилитировали. Посмертно. Жену выпустили, восстановили в партии, дали квартиру, назначили приличную пенсию… Молодым я ничего не понимал и вспомнил об этом обстоятельстве, когда мне самому стукнуло сильно за пятьдесят. Пенсию? В неполных сорок лет? Что же она пережила помимо смерти мужа и ребенка? Что делала после реабилитации и чем занималась во время войны, женщина никогда не рассказывала. Однако кроме довоенного ордена Красного Знамени носила на груди целый иконостас. Орден Красной Звезды помню. Медали три-четыре точно звенели. Вроде что-то еще было, но не вспомню что. Много лет прошло, да и, честно говоря, не интересовала тогда меня история семьи.

В моих воспоминаниях баба Стеша осталась жесткой, властной старухой, слегка помешанной на религии. Для нее всё было черно-белым, только хорошим или только плохим. И мнений по любому вопросу могло быть только два – ее и неправильное. После приезда с Камчатки я видел ее всего раз или два. Был занят, не до родни. Сначала поступал, затем вливался в институтскую жизнь, а ближе к весне баба Стеша умерла. «Она вся израненная была, – поясняла баба Феня на похоронах, – один осколок с войны вытащить не могли. Вот здоровье-то и кончилось. Отмучилась раба Божия. Господь к себе прибрал». Стыдно вспомнить, я стоял у могилы и думал: «Скорей бы это завершилось».

Дядя Саша прервал мои воспоминания.

– Твоя родственница – герой, о которых не пишут в газетах. Неоднократно с 1932-го по 1936-й, во время и после войны, до 1950 года бывала в загранкомандировках по линии НКВД, под именем Стефании Гартман, еврейки. Связи у нее там остались, частенько переписывается со старыми знакомыми. Смекаешь?