Николай Дронт - Начало пути [litres]

Ну и отчим привез еще одну новость из области геологии, про Семенюка, Крюкова и компанию. В Питере она свежая, в поселке завтра-послезавтра узнают. Золотое дело до суда пока еще не дошло, но рядовых артельщиков адвокат вытащил. Однако только рядовых, двое главных остались сидеть. На следствии работяги заявили, что они работали на геологов, даже договора на подряд предъявили. Дескать, они белые и пушистые, знать ничего не знали о незаконной добыче, думали, геологоразведка.

Крюк подтвердил их показания и взял на себя вину. Заявил – в курсе были только он, как бригадир, и Семенюк, как организатор. Куда золото шло, бригадир не в курсах, всё сдавал главарю. Накрутил себе лет на десять, однако артельщиков спас. Дядя Женя отказывается от чести быть главным, не хочет пятнашку мотать. Следствие продолжается.

Похоже, общак старателей никуда не терялся, видать, его кто-то держит и, когда надо, башляет кому надо. В поселке не слышно было, что семьи подследственных деньги собирают, а хороший адвокат не две копейки стоит. Мы, конечно, будем считать прокурорских следаков честными и не берущими взяток за отмазку рядовых старателей.

Те мужики, которых отпустили, не сегодня-завтра вернутся в поселок, продолжат работать на основной работе, но с золотом завязали навсегда. Они теперь всю жизнь под подозрением милиции будут, и ни одна старательская артель к себе их не возьмет. Зато хоть на воле.

Кто бы вольную ни устроил, авторитет себе сильно поднял. Причем перед освободившимися понятно, что важнее, перед другими, работающими артелями. Любой отстегнет долянку в общак, если уверен, что при нужде его с кичи вытащат.

Утром 8 марта мы с отчимом встали рано. Я испек оладушек, ведь дядя Володя привез из Питера сметану, редкость в наших краях. Мама получила завтрак в постель, встала, привела себя в порядок, примерила подарок, вздохнула, сказав: «Я стала такой толстой!», внимательно выслушала опровержение отчимом этого постулата, переоделась и выгнала нас с кухни. Поиграли и хватит, дайте хозяйке заняться делами. Мы-то планировали и праздничный стол накрыть, но родительница восприняла это как захват ее личного пространства и покушение на первоосновы бытия.

Несмотря на жесткую экономию, бутылки, привезенные с юга, закончились. Последнюю выставили на стол рядом с огромной кастрюлей маминых фирменных котлет. Народ уже стал собираться на празднование и приносил свои коронные блюда для общего стола. Между прочим, тетя Саша и Алёнка делают обалденные пельмени.

В этот раз они тоже были принесены, но девочка задержалась дома. Ее мама посоветовала:

– Сбегай, поторопи ее. А то до вечера провозится, – и почему-то недовольно посмотрела на меня.

Идея хороша! Чем сидеть в своей комнате и ждать общего сбора всех гостей, действительно лучше пойти прогуляться. Взял купленные в Москве сережки с бирюзой и побежал к подруге.

Была у меня идея подарить серьги из заныканных в московской квартире, однако они не годились. Во-первых, с синими камнями, под глазки Алёнки, были большими и тяжелыми, для взрослой женщины. Во-вторых, они с дореволюционной пробой. В-третьих, слишком дорогие, золото и сапфиры. Их увидели бы, и сразу по поселку пошли бы ненужные разговоры. А оно кому надо? Мне так точно нет. Драгоценности потом подарю, еще будут случаи.

Подруга была почти готова к выходу. Причёсана. Распущенные волосы красиво легли на плечи. Глазки были подкрашены. Самую чуточку, но всё же. Ножки затянуты в тонкие капроновые чулочки. Осталось только сменить миленький домашний халатик на платье.

Подарок был принят девочкой весьма благосклонно. Меня поцеловали, и хитрюля ехидно шепнула:

– А у меня ушки не проколоты. Придется тебе еще и бусики дарить.

– Подарю! – пообещал я и попытался ее обнять. Но она выскользнула из рук, заявив:

– На мне сейчас твои подарки из «Альбатроса». Но я тебе их не покажу…

Я не смог стерпеть такой провокации и захотел посмотреть, что же мы тогда купили. После короткой борьбы Алёна задумчиво промолвила:

– Правильно продавщица сказала, что надо пояс с чулочками покупать. Колготки ты бы мне точно порвал.

Потом сама прижалась и сладко поцеловала. Голову мне снесло окончательно. Очнулся, когда совсем голенькая девочка прикрывала самые нежные местечки своими маленькими ладошками и шептала:

– Только не смотри. Пожалуйста, не смотри.

Тут меня накрыло волной нежности и счастья. Когда пришел в себя, мы обнявшись лежали в постели. Подруга лучилась гордостью и самодовольством. На меня смотрела снисходительным хозяйским взором. И по-деловому проинформировала:

– Не бойся, сегодня можно. Алёнку мы с тобой точно не сделали. У меня мама медик, я всё знаю.

После этих слов я не мог не поцеловать ее.

Чтобы не было сплетен, к нам домой мы все-таки пошли. Настроение было великолепное. Такое, что даже выразить не могу, как мне было хорошо. Милая шла рядом, но под ручку взять не далась. По-моему, сегодняшнее событие она сама запланировала и организовала.

Понятно, дома праздник был в разгаре. Тетя Саша сразу бросила на нас оценивающий взгляд. Похоже, Алёнкина мама знала, что должно было случиться. Видимо, это действительно был коварный план. Но, судя по недовольным взорам, идея не ее. Однако никто другой не был в курсе.

Нас усадили за стол. Подаренные сережки пустили посмотреть по рукам. Решили, что вещь осталась с летнего привоза. Помянули Ириску: «Дура, такого парня упустила!» Вспомнили Котёнка: «Молодая Катька еще, глупая. После Лёхи с третьим парнем ходит в кино обжиматься». Хвалили Алёнку: «Ты, Лёшка, смотри не упусти! Лёлька – девка золотая! И красивая, и хозяйственная, и стихи как настоящая артистка читает». Угу. А то я не помню, что они раньше про Котёнка говорили. Однако надо будет малышке еще колечко подарить. Не за сегодняшнее, а так…

Обсуждение моей подруги вылилось в общее мнение: «Не туда Лёлька идет. Не туда. Ей в театральный надо поступать, а не в медицинский». Всё бы ничего, только Алёна меня спросила:

– Ты как думаешь, меня в театральный примут? И ведь сама знает, какой там конкурс. Но ободрить любимую придется.

– Примут, только хорошо подготовиться надо.

– К экзаменам?

– Экзамены дело десятое. Ты должна показать себя. Дело не в красоте, в приемной комиссии ищут изюминку в человеке и прикидывают его сценический образ. Стихи, песни, танцы должны показать, какие вы будете на сцене. Вот ты какой образ можешь показать?

– Ну… может… не знаю…

– Что ты точно НЕ можешь показать? Цыганку или роковую женщину – это брюнетки. Колдуньи, мистические женщины – рыжие. Русскую красавицу отметаем сразу.

– Почему? – обиженно спросила Алёнка.