Сергей Савелов - Подготовка к выполнению замысла [СИ]

Вероятно, политика РЖД была выстроена так, чтобы заставляла пассажиров покупать билеты заранее и прибывать на вокзал к отправлению поезда. А не ночевать на вокзале. На территории нашел только несколько занятых скамеек у входа в кассовый зал, мечтая вытянуть гудящие ноги. Задница уже болела от сидения на декоративных ограждениях. (Как на насесте).

Сейчас скамеек было полно, но, похоже, с поиском свободного места тоже будут трудности.

Навязчивой яркой, красочной рекламы нет. Много озабоченных или усталых лиц. (Не удивительно — вокзал!) Чемоданы и сумки без колесиков, — отмечаю.

Обратил внимание на веселую группу подростков, единственных беззаботных здесь, поэтому бросающихся в глаза. На улице большая очередь на такси, хотя стоит колонна пустых поблизости. Машин на площади значительно меньше. Иномарок вообще не замечаю. Транспаранты через улицу на растяжках красного и белого цвета. К чему призывают или сообщают, не вижу. Заметил один плакат с фотографией дорогого Леонида Ильича на доме.

На Балтийском вокзале в автоматической кассе приобрел билет до Сосновой Поляны на электричку. Пока ехал, не появилось ни одного контролера. Пропускного режима при входе на платформу и выходе с нее не было.

Улыбнулся, вспомнив, как в будущем, мой сокурсник (тоже не «питерец») по незнанию попал в неприятную ситуацию, связанную со строгим пропускным режимом. Он в электричке потерял или выкинул бумажку, купленную накануне в вагоне у контролеров, заменяющую билет и не смог предъявить ее при выходе с платформы. Пришлось ему лезть через ограждение платформы. Мы с друзьями потешались, как сорокапятилетний мужик в элегантном костюме, при галстуке и в модельных туфлях перелезает через двухметровую решетку с группой местных подростков.

Я помнил приблизительное расположение Андрюхиной «общаги» на проспекте Народного Ополчения.

На первом курсе военного училища в одном из первых субботних увольнений решил встретиться с земляком. (Все равно идти больше было некуда). Тогда, с трудом разыскав общежитие, выяснил, что Андрей с друзьями снимает жилье в частном доме в Стрельне. Снова пришлось искать нужный адрес. Встретились с радостью и посидели часок за рюмкой. Из того увольнения я опоздал на двадцать(!) минут. На следующий день стоял перед строем батальона и выслушивал нотации командира, а потом упреки сокурсников, так как весь батальон пригрозили лишить воскресного увольнения из-за меня. («Темной» не дождался).

Сейчас, надеюсь, что Андрей после первого курса еще живет в «общаге». До общежития пришлось тащиться около трехсот метров. На вахте никого не было. Пришлось спрашивать проходящих ребят про Андрея. Несмотря на разгар рабочего (учебного) дня в здании было полно народа. Наконец стучусь в нужную комнату. Открывает заспанный помятый парнишка чуть выше меня, крепкого телосложения. Из будущего помню, что его зовут Юрка. Знакомимся заново. Оказалось, что Андрей на практике.

— А ты чего? — интересуюсь.

— А! Не х…й там делать, — морщась, машет рукой. — Выпить случайно не привез? — интересуется, с любопытством косясь на мою сумку.

— Нет. И так чуть не надорвался из-за Андрюхиной материнской любви, — огорчаю. — Могу спонсировать тремя рублями, — осчастливливаю парня.

— Вот это дело! Заодно и пожрать, можно купить! — восклицает.

— Если пожрать, то дам пятерку, но пить не буду, — сообщаю, — мне еще к родственникам надо.

— Ты располагайся, — обводит рукой комнату, — Я скоро! — выскакивает за дверь, выхватив пятерку и сунув под мышку белую сумку с олимпийскими кольцами.

Через полчаса сидим за импровизированным столом. Юрка первым делом опрокинул стакан купленного портвейна.

— Вчера был у земляка на Дне рождения. Когда домашнее вино кончилось, намешали водку, портвейн, еще чего-то…, — признается.

«Андрюха, значит вчера не пил», — догадываюсь.

— Ты откуда? — интересуюсь, жуя бутерброд. (Не помню этого).

— Из Молдавии, — отвечает, тоже активно работая челюстями.

— А дальше, чем будешь заниматься, когда свою «путягу» окончишь? — пытаюсь понять мотивы парня, променявшего солнечную республику на сырой город.

— Видно будет. Буду работать на верфи. Там неплохо платят. В армии еще надо будет отслужить, — неуверенно отвечает, пожимая плечами.

Понятно. Будущий «лимитчик».

Питер, как магнит притягивает ежегодно тысячами молодежь со всего Союза. «Неужели для того, чтобы стать штукатуром или сварщиком, токарем или столяром необходимо ехать в чужой город? Ведь те же профессии можно получить дома в ГПТУ. И не испытывать удовольствия жизни в общаге», — мысленно удивляюсь.

Встретились трое пацанов в этой комнате из разных республик с общим желанием жить в большом городе. Но из будущего помню, что Леха (из Караганды), второй друг Андрея, после службы в ВМФ останется на сверхсрочную службу «сундуком» (мичманом) на подводном флоте. В последнем письме Андрею намекнет, что его переводят на новый атомоход «Комсомолец». Больше от него вестей не будет. Андрей предполагал, что Леху постигла та же участь, что и многих моряков из экипажа. Подлодка погибнет с частью экипажа.

Сам Андрей, после службы в армии тоже окончит школу прапорщиков и будет служить на военном аэродроме под нашим городом. Из-за доступности спирта вскоре превратится в алкоголика. Умрет, не дожив, до сорока лет. Расстраиваюсь, вспоминая.

«Грустно! И ничего нельзя сделать! Или можно? Может сыграть пророка или предсказателя? Или изобразить гадание на картах завтра ребятам и предостеречь? Поверят ли? Все равно нужно попробовать», — принимаю решение.

Прощаюсь с Юркой до завтра. Обещаю появиться после обеда. Надеюсь, что Андрей с удовольствием прогуляет завтрашнюю практику.

Выдвигаюсь к электричке для поездки в Старый Петергоф к Эдику Курочкину, будущему другу по военному училищу. По дороге перебираю правдоподобные варианты для знакомства. Отмечаю: «Как легко идти с одной полупустой сумкой на плече!»

Выхожу на знакомую площадь Петергофа с исторически неповторимым зданием вокзала. Не спеша иду пешком по знакомым парковым дорожкам и улицам. Привычно замечаю — на улицах по-летнему много людей, гостей города.

Прохожу мимо окрашенных желтой охрой стен своей «альма-матер». С ностальгией гляжу на торец здания своей казармы, выступающий из стены училища. Рядом высокие тыльные ворота, через которые лазили в самоволку. Даже негласный норматив преодоления высоких ворот был у курсантов — семь секунд. Справа, через дорогу большое здание спортзала. За ним бассейн. После училища я перестал любить продолжительное купание. Мог подолгу плавать, но не получал от этого удовольствия. Это из-за принудительных занятий по плаванию.