Сергей Савелов - Подготовка к выполнению замысла [СИ]

С Танькой мы помирились. Она не выдержала и подошла вечером сама. Извинилась за свою вспышку гнева и попросила не обижаться. Оказывается, ей было стыдно за свое поведение, поэтому она не подходила ко мне раньше. Попросила вернуть ее вещи, если я их не выкинул. Вместо разговоров отвел ее на отрядное место. Вспоминая часто ее белый зад и бедра, всегда возбуждался. Вот и сейчас вспомнив, испытал нестерпимое желание.

Используя бревна как скамейку, перепробовали разные позы. Лежа, когда я сверху и наоборот. Сидя оказалось неудобно из-за наших физиологических особенностей. Стоя сзади. Татьяна дважды испытала оргазм, чего еще никогда не было у нее. «Какие же сволочи, ее бывшие мужики», — мысленно посочувствовал девчонке. Потом просто сидели, обнявшись, и болтали обо всем. Меня порой поражала ее житейская мудрость и некоторая детская наивность в знании отдельных сторон жизни. Оказалось, что она жутко завидовала городским девчонкам и заранее ставила их выше себя. Еще в ней было заложено с детства, что муж царь и бог в семье. «Повезет же кому! Лишь бы скотиной не оказался!» — позавидовал и пожелал про себя. Когда она начала мечтать о наших совместных детях, вспомнил, что отбой уже был и нам пора в корпус. Договорившись о скорой встрече, разошлись по палатам.

Ребята естественно еще не спали и встретили меня беззлобными шутками. Рассказал несколько анекдотов. Потом разговор перекинулся на скорое завершение смены и возвращение домой. «Видимо все заскучали по дому», — отметил.

Сам же вспомнил про Романова. «Когда умрет Кулаков?» — возник вопрос в голове. Политинформации в отряде проводятся регулярно. Но сочтут ли его смерть значительным событием для информирования комсомольцев? Все-таки с его смертью не все чисто, раз главные лица страны отсутствовали на его похоронах. А это знак! Надо следить за газетными сообщениями самому. Вероятно, от этого события Романов начнет действовать в отношении меня.

На меня накатила тревога. Попытался отвлечься, вспоминая сегодняшнюю встречу с Татьяной. «Я ведь сегодня второй раз стал мужчиной в этом возрасте», — спохватился про себя. Первый раз этого не отметил.

«У Татьяны же можно найти временное убежище, в случае опасности! Никто не сможет быстро вычислить это укрытие», — внезапно осенило меня. Необходимо у нее уточнить адрес и маршруты, которыми можно до ее деревни добраться. Предупредить о необходимости держать в тайне наши отношения. Как бы ни хотелось «трахаться», но встречи придется прекратить. Слишком много глаз. Спутаться бы с другой девчонкой для конспирации и для удовлетворения, но расстраивать Таньку не хочется.

На заключительном лагерном концерте пел с Маринкой и Надькой «А ты меня любишь? Ага!». Целое представление разыграли втроем с этой песней. В конце последнего припева мы с Маринкой, взявшись за руки, кружим вприпрыжку по сцене.

Сольно под гитару пою две запланированные песни — «Я рожден в Советском Союзе» и «О той весне». Когда собирался уходить сначала отрядные девчонки, а потом весь зал настойчиво запросил от меня еще песен. Взглянув на криво улыбающуюся комиссара лагеря, снова взялся за гитару и запел «Половинку» Петкуна:

Что меня удивило, многие в зале пели со мной. Видимо разучили текст, который у меня выпросила Ленка Ефремова. После этой песни зал снова не захотел отпускать меня. Стерва, назначенная старшей над лагерем, пыталась призвать к соблюдению «регламента» концерта, но ее не слушали. Махнув рукой, села на свое место.

Пришлось спеть «Так хочется жить». После нее, не слушая зрителей, ушел со сцены. Ленка тоже пела мои песни «Маленькую страну» и «Дальнобойщика». Серега понял, кому песни были проданы, когда начал репетировать с ней, но ничего мне не сказал.

Танька после моего инструктажа ко мне не подходила. Не понимала моих требований, но не возражала. (Слово мужчины — закон!) Только издали ловил ее любящий взгляд. Хотелось нестерпимо, особенно перед сном, когда оставался наедине со своими мыслями. Но терпел.

Кулаков Ф. Д. умер 17 июля. Об этом узнал из небольшой заметки на последней странице «Комсомолки». На похоронах действительно отсутствовали Брежнев с Сусловым. Значит не все чисто с его смертью? «Что же произошло в действительности?» — мелькнула мысль.

Это уже не важно. Главное, как поступит Романов? «А вдруг он вообще никак не отреагирует по какой-то причине. Может мои письма до него не дошли?» — ежедневно гоняю мысли в голове. Становиться страшно от любого исхода. Чувствую, что приближается какой-то рубеж, за которым меня ждет опасная неизвестность. Если же мне не поступит от «хозяина» Ленинграда никаких предложений, то буду считать, что Романов остается в неведении. Мне придется снова ехать, чтобы это выяснить. Проще это сделать через его дочь Наталью. Но внутреннее напряжение от этого решения не отпускает. Тяжела ноша вершителя судеб. Трудно будет изменить курс государства. Доживу ли я до конца, как в моей памяти? Не сделаю ли только хуже для людей? Но если ничего не делать, то вновь будет литься кровь тысяч людей. Страна потеряет больше, чем в Великую Отечественную войну. «Прощу ли я себя, если не сделаю все возможное для спасения страны и людей», — опять задаюсь вопросом.