Сергей Савелов - Шанс. Выполнение замысла. Книга 3.

Усиливаю давление на сустав. Тот опускается от боли на колено в своем дорогом прикиде и шипит.

- Понял? - повторяю, наклоняясь за ним.

- Сережа! Игорь…? Что ты делаешь? Немедленно отпусти Игоря Андреевича! - слышу за спиной возмущенный крик Евгении Сергеевны, но не реагирую, а продолжаю давить и сверлить взглядом поверженного бабника.

- Понял я! Понял! - наконец сдался тот.

Отпускаю палец и выпрямляюсь. Отступаю на шаг, ожидая дальнейших действий ловеласа. Однако тот оказался слабаком и не попытался даже отомстить за унижение. Вскочил на ноги, потирая руку и бормоча ругательства и угрозы, быстрым шагом ретировался. Поворачиваюсь к учительнице и заявляю:

- Игорь Андреевич решил применить рукоприкладство в отношении ученика, что преследуется по закону. Я только защищался. Сами видели, что его даже не ударил. В милицию заявлять на неправомерные действия учителя не буду, но директора школы поставить в известность о происшедшем обязан. Вы со мной пойдете, как свидетель?

Та страдальчески смотрит на меня, потом сообразив, что от нее прошу, отрицательно мотает головой. Добиваю ее вопросом:

- Павлу что передать?

Женщина опять смущается и, мотая головой, скрывается в своем классе. Некоторое время стою в раздумьях. Этот пакостник, похоже, может меня обвинить в физическом насилии над учителем и оскорблении. Неизвестно на чью сторону встанет Евгения Сергеевна. Решительно направляюсь к директору снова, опасаясь оказаться вторым после физика.

Успел первым. Рассказываю удивленному Сан Санычу моим вторичным появлением свою версию событий. Тот внимательно слушая, качает в изумлении головой и заявляет:

- Не можешь спокойно уйти из школы? Из-за чего хоть возник конфликт?

- Меня возмутило его панибратство, снисходительность и фамильярность, - признаюсь. - Ушел из класса, чтобы не возник конфликт. Ему не понравилось мое поведение, и он бросился за мной. Вот и произошло то, о чем уже рассказал, - поясняю. - Мне показалось, что он без моральных принципов и далек от педагогики. Такому в школе не место, - предупреждаю.

- Почему ты сделал такой вывод? Ты что-то знаешь? - насторожился директор.(Вероятно, знает о причинах перевода того в нашу школу).

- Нет, не знаю. Почувствовал, - пожимаю плечами.

Сан Саныч задумчиво смотрит на меня, а потом отпускает, обещая разобраться.

В приемной, как и предполагал, находится физик с листом бумаги в руках. Он оказывается строчил кляузу, поэтому оказался вторым. Окидываю его насмешливым взглядом и выхожу из канцелярии, ощущая злобный взгляд между лопаток.

Иду домой и мысленно утверждаюсь: «Да! Сегодня не мой день! Сплошные неприятности и напряги!» Посещение девчонок лучше отложить на другие дни. Сейчас надо рассчитаться с заводской библиотекой, а там, глядишь, выползут на улицу мои друзья.

Анализирую произошедший конфликт. Что на меня нашло? Почему я так взъелся на физика? Обиделся за Пашу? Конечно, Павел проигрывает этому лощеному Игорю Андреевичу во многом - молчаливый, неаккуратно постриженный и зачастую не бритый. Не следит за своей одеждой. Думает больше о музыке, а не о своей женщине. Зато верный, преданный и любящий. А это важнее. Дура - Евгения Сергеевна! Бросилась, как сорока на яркое и блестящее, потеряв голову, не замечая содержимого и не думая о будущем. Этот донжуан наиграется с ней и бросит без сожаления, забыв на следующий день.

«Вот причина моего неприятия этого бабника!» - мысленно отмечаю. Я не стремлюсь покорить каждую понравившуюся или подвернувшуюся девчонку ради спортивного интереса, развлечения или желания. Всегда задумываюсь о будущем - своем и ее. О последствиях, к которым могут привести наши близкие отношения. Честь и порядочность для меня, не пустой звук. Как Евгения Сергеевна будет смотреть в глаза Павла, когда этот павлин бросит ее? Что чувствует сейчас мой друг и компаньон? Как он воспринял измену своей женщины? А ведь так хорошо все развивалось! Дело шло к свадьбе.

Может Паша сам «затупил»? Надо было давно хватать подругу и тащить ее в ЗАГС, не обращая внимания на ее сопротивление. Она же женщина и должна задумываться о потомстве, пока не станет слишком поздно.

Бывая наездами в городе из-за службы, в будущем иногда встречал Евгению Сергеевну и даже пару раз разговаривал. Видел ее с разными мужиками в кабаке и на улице. Тогда она мне казалось счастливой, светящейся. А может, испытывала эйфорию от нового увлечения, как сейчас? Из школы она уйдет. Потом, постаревшую, встречал уже одну, но не общался. Жила она тогда в поселке недалеко от моей мамы. Может даже в одном доме. Ничего не знаю о ней, да и не интересовался. Будет вертеть хвостом в поисках идеала, как сейчас - сломает жизнь себе и, возможно, Павлу.

«Надо навестить Пашу после библиотеки и поддержать, если получится!» - решаю.

Все-таки подсознательно я моментально просчитал самоуверенного мужчину и спровоцировал на конфликт. Вывел его из себя и заставил броситься на меня. Унизил на глазах избранницы и выставил, как педагога в неприглядном свете. Вовремя намекнул директору школы о непорядочности учителя его школы. За такими донжуанами всегда тянется скандальный шлейф сомнительной славы, и Сан Саныч наверняка навел о том справки и в курсе репутации нового учителя. То-то он насторожился от моего сообщения. Без внимания физик уже не останется. Возможно срок пребывания в моей школы того сократится.

Вероятно, мои действия продиктованы влиянием моей будущей памяти и опыта. Не замечал у себя раньше такого коварства и мгновенной реакции. Это бонус!

Павел.

В клубной библиотеке не задержался. Сдал все книги и предупредил библиотекаршу о своем отъезде. Та сообщила, что мою карточку еще придержит, и не будет уничтожать. Подозреваю, что с них строго спрашивают за количество читателей, несмотря на то, что треть или больше являются «мертвыми душами».

Павел был пьян. Открыл дверь после продолжительных звонков всклокоченный, небритый и заспанный. «Слаб мужик! Заливает горе спиртным, вместо того, чтобы бороться за свое счастье!» - мысленно отмечаю.

- А, Сергей! Приехал? Проходи, - неуверенно подается в сторону.

В его комнате бардак, как у пьющего много дней человека. Везде остатки еды, пустые бутылки, листы с нотными знаками, разбросанная одежда. И АМБРЕ! Ну и вонь! Несет какой-то кислятиной, перегаром, пОтом и грязным бельем.

- А я вот …, - сообщает друг, глядя на это безобразие и запускает пальцы в свою шевелюру.

- Давно квасишь? - интересуюсь для проформы.

Никогда не видел Павла таким. Сейчас он вызывал жалость и отвращение. И этот бардак! И запах!

- Э-э, … не помню, - мычит, пытаясь сообразить.

Потом что-то вспоминает и неуверенной походкой идет к столу, заваленному грязной посудой, бобинами с пленкой и пластинками. Под ногами хрустят осколки разбитой посуды и дисков. Достает тонкую пачку купюр и протягивает мне: