Алексей Гришин - Путь офицера [СИ]

А полиция зачем? Положено. Раз есть район, в нем должна быть полиция. Вот мы идем и все тихо. Вы крики-вопли слышите? Нет? Правильно, когда мы рядом, людей не грабят и не режут, тем и успокаивайтесь.

В этот момент тишину прорезал детский вопль:

— Убили!!! — и страшный, тягучий крик, на одной ноте, без слов и перерывов, казалось, он был бесконечным.

Бросились на него. Через квартал увидели лежащего на земле мужчину, рядом с которым на коленях стояла девчушка лет десяти. Сил кричать у нее уже не было, она лишь открывала рот, из которого вылетало глухое сипение.

Жан привычно проверил пульс — глухо. Два удара сзади — в правую почку и сердце, убийца знал свое дело.

— Кривой Жак, — опознал труп капрал, — вот, значит, как с тобой вопрос решили.

— Ты что-то знаешь?

— Давай потом, не при девчонке. Эй, ребята, — скомандовал он патрульным. — труп отвезти, как обычно, потом, в полицию встретимся там. А мы с господином, сержантом в приют. Пойдем, малышка, нам, надо, идти, папе уже ничем не поможешь, а тебе дальше жить. — Капрал мягко, обнял девчушку за плечи и повел с собой.

Во, время этого, разговора Ажан работал. Труп теплый, окоченения нет, трупных пятен нет. — убили недавно, но кто? Капрал прав, искать свидетелей бесполезно, по, крайней мере сейчас — все хотят жить, на глазах соседей никто, ничего, не скажет. Следы? Посмотрим.

Да, следы есть. Человек стоял, прислонившись к углу дома, ждал. Сколько? Увы, Жан, ты не Шерлок Холмс, определить не сумеешь, но ждал явно. — топтался, переминался с ноги на ногу, а затем пробежал два шага и ударил. След… черт, линейки нет, гипса, чтобы сделать слепок, тоже нет, ничего, нет, выкручивайся, как хочешь.

Так, длина следа — ладонь вдоль и ладонь поперек, потом, замерим, сколько, это. Подошва сплошная, без каблуков, грубо, прошита по, краю, пожалуй, все. Нет, стежки на, подошвах можно, привязать к оси следа, пожалуй, это примета.

Если убийца не сменит обувь, можно, будет доказать. Но это если поймаем, так что рассиживаться некогда.

— Ребята, подойдите сюда. Запомните — длина следов — полторы моих ладони, ширина — правая ладонь поперек и мизинец, видите? Если провести ось по центру, правый след — верх — середина стежка, низ — между стежками, левый — наоборот. Количество, стежков… на правом, — неясно, а на левом… сосчитать и запомнить. Капрал — один с тобой, один со мной, постарайся успокоить ребенка. А мы — вперед!

Идти по, следам, было, легко. В уличной грязи они отпечатались отлично..

Вот убийца свернул в переулок, вот зашел в дом… аккуратно… никого, нет… так… ага, зашел в эту дверь, вышел, даст Бог нас не заметили, ну тут как повезет. Дальше за ним… Черт, вышел в чистый квартал. Зачем? Живет, он здесь? Если да, то, дело, дрянь, но, если нет. — или к девкам, или в трактир. Плохо, господин полицейский, не знаете Вы города Ну, на негритянское счастье, зайдем в ближайший. «Перед плахой» — интересное название, хозяин, поди, тот еще весельчак.

Ажан вошел в полутемный зал, окинул взглядом, публику… Вроде ничего, особенного, простые небогатые люди, хотя и не отбросы, какие околачиваются обычно, в Зеленом, квартале. Едят, выпивают, все молча, спокойно.

Трактирщик, здоровенный мужик с пудовыми кулаками, стоит за стойкой, рядом, еще один шкафообразный, видимо, вышибала Ну да мы сюда не драться зашли.

— Хозяин?

Следует угрюмый кивок.

— Нашивки видишь?

Еще один кивок, громила явно, неразговорчив.

— Кто, зашел сюда в течение получаса?

Палец аккуратно, чтобы не видели посетители, указывает, направление, взгляд туда… и Жан едва успел увернуться от, брошенной бутылки.

Грохот, перевернутого стола, перегородившего проход, стук подошв и серая неприметная личность выбегает, на улицу. Пока Жан добрался до выхода — беглеца и след простыл.

Ну и ладно, отпечатки пальцев на бутылке и посуде остались, следы подошв вроде бы соответствуют… с закреплением следов проблемы, ну да ничего, первый блин все-таки.

Хозяин, правда, знакомство с душегубом отрицал во всю мощь своих легких, даже пригласил Ажана в свой кабинет, якобы для составления бумаги. А сам предложил пару экю, в подтверждение своих слов. Когда Жан вправил ему челюсть, проникшийся духом правосудия трактирщик сказал, что жизнь ему дорога как память о любимой теще, а потому никакого. Почку он знать не знает и даже никогда не видел!

— Почему Почка?

— Любит ножом в почку бить, говорит — удобно и надежно, сволочь.

Розыск по горячим следам, не слишком результативный, но и не совсем напрасный, занял минут, пятнадцать, после чего Жан вернулся на место преступления.

— Все, капрал, показывай, куда идти.

Приют для девочек-сирот оказался на другом конце города, рядом с женским монастырем. За всю дорогу никто не проронил ни слова — Жан растерялся и просто не знал, что сказать ребенку, а Вида наоборот — знал, что сейчас лучше не говорить ничего, — девочка из Зеленого квартала не привыкла к утешениям.

Она молчала по дороге, молчала, когда оформляли документы и передавали монахине, видимо, воспитательнице приюта, молчала, когда они уходили.

— Так что ты знаешь? — на обратном пути Жан повторил вопрос.

— Кривой Жак, у него с детства один глаз выбит, — подрался с кем-то. Хороший мужик был — не убивал, не грабил. Так, на стреме постоять, краденое перегрузить, труп спрятать, на подхвате, одним словом. Жену у него дворянчики молодые убили. Она красивая была, самая красивая из здешних шлюх, только богатых ублажала. Однажды ее двое молодых повес, из благородных, подцепили, да только просто использовать им скучно стало вот и начали… — капрал с отвращением сплюнул, — в общем, когда ее нашли, тело, все в порезах да ожогах было, во всех местах. Вот тогда Жак и того, отплатил, в общем, только, этот грех на нем и был. А потом, все — для дочери работал. На весь квартал клялся, что она у него, шлюхой не будет, хорошего ей мужа найдет. Да вон как все получилось.

— А что за вопрос? Ты сказал — с ним вопрос решили.

— А, это… — взгляд капрала стал злым, жестким. — Это то, за что я нашу работу ненавижу. Все знаем, а сделать ничего, не можем. Любопытно, тебе? Так слушай. Ты думаешь, те двое хлыщей оригиналы большие были? Так вот нет. В нашем добром. Амьене есть народ и позаковыристей — любят, сволочи, девочек, да таких, у кого еще и крови не было. Чего, глаза отводишь? Ты теперь в полиции, привыкай, мы не ювелиры, не с золотом работаем. И, кстати, ничего, такого, в этом нет, по крайней мере, веселый дом, где этим промышляют; он и не прячется особо, я его тебе потом покажу, можешь сходить, раз… э-э-э не надо на меня так смотреть, извини, ну дурак я, ну правда, прости — глупость, нет, гадость сказал, разозлился, понимаешь.

— Так вот, — продолжил Вида, — в прошлое дежурство, слышал я, что к нему из того дома подходили, предлагали дочь продать. Потом еле ноги унесли, да видать от своего не отступились. Это хорошо, мы рядом оказались. А не было, бы нас? Куда ей деваться, кому она нужна? И тут подошел бы добрый дядя или тетя, приголубили бы, предложили уют и тепло, и работала бы девчонка, никуда не делась. Не она первая, не она последняя.