Юлия Гордон-Off - Святая Мария

К моему удивлению, нет, мы не собирались делать тайны из своего ухода на Балтику, но то, что нам устроили прощание практически не уступающее тому, как провожали Степана Осиповича, меня потрясло. И не меньше половины народного подъёма обеспечила не наша адмиральская персона, а любовь Артурцев к нашей Машеньке, которую уже практически открыто называли "Святой Марией" или "Марией Артурской". А последнее время на приём в госпитале она вообще проходила сквозь строй приехавших. Проходя мимо страдальцев, и особенно детей, она не могла не взять ребёнка на руки и не попытаться помочь, а дети особенно чутко реагируют на стабилизирующие воздействия. Так, что список ею исцелённых уже давно зашкалил за все разумные границы, при этом Машенька искренне не верила в свою помощь и отсылала всех молиться и обещала помолиться сама, что только добавляло ей очков в глазах окружающих, тем более, что никакой платы или различий в статусе обращающихся не делала, как и то, что к ней шли в том числе местные корейцы, китайцы** и маньчжуры, которых она также касалась и помогала, ведь моей закладке не было разницы в национальности или вероисповедании. Вот через толпы выстроившихся вдоль дорог рыдающих артурцев мы выехали на набережную, где нас ждал катер с "Севастополя" с Михаилом Коронатовичем собственной персоной, мы поехали на "Новик". Под колокольный звон Артурского храма и канонаду салюта всех кораблей в гавани, крейсер прошёл мимо салютующих, и вышел на внешний рейд. Здесь мы отсалютовали брандвахтенному знакомцу "Маньчжуру", который Кроун уже передал новому капитану, и легли на курс в сторону Печелийского пролива. До самого траверза Шантунгского мыса нас издали сопровождали два британских лёгких крейсера, которые или потеряли нас в темноте или развернулись сами. А нас ждала уже в середине Жёлтого моря трогательная встреча с "Дианой", на которой проводить нас пришёл Колчак со своей Сонечкой. Сначала радист принёс радиограмму с "Дианы", а потом согласовав координаты мы вышли к русскому крейсеру. С полчаса мы шли бортом в борт, тихая погода позволила нам сблизиться до десяти метров и мы могли разговаривать не прибегая к жестяным рупорам. Затем отсалютовав друг другу пожеланиями счастливого плавания мы расстались, чтобы уже без промедлений следовать по приглашению адмирала фон Труппеля.

А ведь герр Оскар ещё пару месяцев назад знал о том, что мы, скорее всего, с Машенькой будем проходить мимо. Вообще, для Германии заполучить во владение остров сопоставимый размерами со Шри-Ланкой, при этом имеющий удобное стратегическое положение и пригодный для размещения флота, защиты и ведения хозяйства, это почти подарок, за который выплаченная России арендная плата сущие пустяки. А лично герр Оскар от нашего знакомства практически сделал полную доступную ему карьеру, и он достаточно умный человек, чтобы осознавать степень нашего участия во всех местных потрясениях. Вот поэтому мы совершенно спокойно согласились воспользоваться его гостеприимством, да и услышать умные слова и его оценки нам с Николаем хотелось непременно.

Не стану расписывать, какую замечательную встречу устроил нам Оскар фон Труппель. Три дня проведённые среди изумительной погоды и природы Формозы перечёркнутой посредине тропиком Рака в гостеприимной семье наместника пролетели как миг. Остановлюсь только на двух моментах. Все прошлые встречи у нас проходили на официальном уровне, а так как теперь с нами была Машенька, мы познакомились с милой фрау фон Труппель. И вот тут выяснилось, что на выбор места службы и фактически уход с флота на берег определила болезнь младшей дочери, у которой обнаружили бич тех лет - лёгочную форму туберкулёза, и врачи посоветовали тёплый морской или горный климат, что и привело бравого моряка на китайский берег. Не надо говорить, что мне не составило труда подключиться к Машеньке, и пока она возилась с девочкой, полечить маленькую Гертруду. Так, что, когда старший фон Труппель узнает о выздоровлении дочери, у нас появится вечный должник в Германии. Хотя, Труппель не был бы хорошим разведчиком, если бы не облазил наш "Новик" со всем возможным вниманием заглянув везде, где позволяли приличия и задав сотни вопросов на неплохом русском языке нашим офицерам и матросам. Он не переставал искренне восхищаться нашим кораблём, но так и не понял, что делает его таким особенным и я чётко уловила его недоумение, с которым он остался после экскурсии, где от него не скрывали ничего и отвечали на все вопросы. Только вот объяснить никто не мог, почему на "Новике" самые обычные торпеды завода Лесснера вдруг начинают двигаться быстрее и гораздо дальше, вот происходит так и всё, а почему и как, только Бог сие ведает. По просьбе герра Оскара мы даже произвели пуск, на котором присутствовали наверно все немецкие офицеры. Наша торпеда на скорости больше сорока узлов на дистанции в четырнадцать кабельтовых потопила какой-то старый баркас для этого вытащенный на внешний рейд, а перед этим для вящей убедительности наши канониры из главного калибра болванками отстрелили топ мачты и оконечности обеих рей и конец грузовой стрелы, не промахнувшись ни разу. Не знаю, что напишет в своём отчёте в Берлин господин адмирал, но крепко задуматься мы его заставили. И это если не говорить, что в местную гавань с довольно сложным фарватером мы входили на хорошей скорости без лоцмана и без сложных манёвров встали на якоря у самой кромки отмели. Правда здесь у нас была отмазка в виде матёрого и видавшего виды Лаваля, который на самом деле при нашем входе в гавань стоял в рубке бледный как бумага и практически не участвовал в маневрировании. А Николай отводил свою судоводительскую душу, закладывая циркуляции, а чего нам, если "Новик" буквально показывал нам все глубины и особенности рельефа на пару сотен метров во все стороны. Кстати, у нас на борту остались все офицеры, и даже Лаваль согласился идти с нами до Петербурга. А вот в столице Сергею Николаевичу предстоит почти полная смена офицерского состава и части нижних чинов, у кого вышли сроки службы.

В разговоре Николай поделился своими планами и сомнениями, по поводу захода в Дурбан. Фон Труппель подумав, согласился с тем, что ситуация несколько щекотливая, но потом вызвал своего адъютанта и приказал принести ему схемы движения транспортов снабжения колонии. Погрузившись в бумаги минут на тридцать радостно сообщил, что через день в сторону Дурбана отходит немецкий угольщик "Кирстен", и он успеет сегодня телеграфировать и приказать капитану дождаться нашего прихода в порту Дурбана, и если потребуется обеспечить нашу бункеровку. Не передать, как Николай обрадовался, ведь я опять сидела в углу, как дура, пока эти немецкоговорящие чирикали на исконной тевтонской лингве. Разговор с герром Оскаром требовал полной концентрации и внимания, поэтому Николай только временами озвучивал для меня некоторые нюансы, так, что я больше времени подстраивалась к Машеньке и фрау фон Труппель, где разговор, хоть и шёл на немецком, но Машенька его для себя переводила. А иногда просто улетала с Клёпой за рыбкой на внешний рейд, где наша девочка наслаждалась берегом и наличием рядом земли. Так, что рыбку она таскала не столько себе, сколько для передачи Никифоровичу.