Дмитрий Соловей - Вернуться или вернуть? [СИ]

— Проходимость, может, и лучше, но контингент-то какой, — кивнул я на телеги с крестьянами. — Одни кацапы [1] Кацап — унизительное, оскорбительное прозвище нищих и бедных людей русского происхождения. и адыги.

Встретивший нас Ничипор, понятное дело, кадровым перестановкам не обрадовался. Иван Григорьевич и так грозился его уволить, а тут еще какой-то Сергей появился и тоже претендует на роль продавца в небольшой лавке. Парень встретил нас хмуро, что-то буркнул и продолжил делать карандашом записи в амбарной книге.

— Что скажешь? — развел я руками, демонстрируя Сергею убожество заведения.

С точки зрения человека двадцать первого века торговая лавка больше напоминала крепкий сарай. Сколоченное из широких досок строение вызывало недоумение, а не желание его посетить. Окон у лавки не было. Зато имелись вторые, внутренние двери со стеклом. Днем первые двери распахивались словно ворота. Они имели крепкие замки и предназначались для надежного запирания товаров на ночь. На внутренних поверхностях створок была нарисована своеобразная реклама с перечнем товара.

— Темно-то как. Покупатели хоть видят, что берут? — стал осматриваться Серега внутри.

Ничипор стрельнул в него глазами, но промолчал.

— Муку и что-то крупногабаритное прямо с телеги продают, — просветил я. — В самой лавке то, что пользуется спросом у крестьян: гвозди, пилы, табак, соль, сахар, немного чая, но его мало покупают. У самих крестьян скупаем то, что привозят: сырую шерсть, пеньку, смолу. С этим товаром батька едет в Ростов и дальше.

— Бумагу для письма двадцать стопок закупили, — вклинился в перечисление ассортимента Ничипор.

— Тоже ходовой товар у крестьян? — хмыкнул Серега.

— У Лукашина тюки на барже подмокли, вот мы и купили за рубль всё, — пояснил Ничипор. — Может, кому писать или на скрутку табака сойдет. По субботам у нас тут знатные торги.

— Торги, может, и знатные, — вздохнул Серега, — но товар убогий. Никакого размаха коммерции. Еще и воняет.

Ничипор обиженно надулся, снова принялся листать амбарную книгу и с разговором не лез. Мы же с Серегой вышли из лавки.

— Как этот Ситников еще стал купцом второй гильдии? — недоумевал Сергей. — Там же какие-то солидные деньги положено иметь.

- Дела у Ситникова шли неплохо. Но в позапрошлом году он потерял крупную партию товара на зимней переправе. Двух лошадей погубил, хорошие повозки и сам товар. До сих пор не оправился от той потери, но, молодец, держится на плаву. По пятьдесят рублей платил за обучение сына в гимназии.

— Нужно что-то делать, как-то поднимать доходность заведения, — продолжал рассуждать Сергей, оглядывая строение снаружи. — Например, побелить лавку изнутри, чтобы зрительно светлее помещение стало. Запретить посетителям мочится позади лавки.

— Можем и побелить, — не стал я возражать. — Заодно порядок наведем и ревизию Ничипору устроим.

Мы вернулись в лавку.

— Что там за бумагу писчую купили? — заинтересовался Серега и попросил ему показать.

Бумага мало того, что была изначально серой и рыхлой, так еще подмокла в воде, местами заплесневела и пошла волнами.

— С табаком вместе возьмут, — оценил я покупку.

— Для рисунка тоже годится, если чуть под прессом подержать, — рассматривал Сергей один из листов. — Пером я мог бы что-то графичное изобразить.

— Не купят, — сразу прервал я его. — Кому твои картинки нужны? Это же не икона и не царь-батюшка.

— А что, царя купят? — встрепенулся Сергей.

На эту тему и я задумался. В памяти Коленьки аналога не имелось. Но сам я помнил, что в дореволюционной России крестьяне всякие лубки с картинками покупали, изображения царя пользовались популярностью.

— Если где-нибудь найти фотографию, то можно нарисовать портреты. Оформить в деревянную рамку, — продолжал Серега развивать свою мысль.

У меня однозначного мнения насчет портретов Александра III не было. Зато я подумал, что такую бумагу можно использовать для упаковки. И тут же одернул себя, вспомнив, что не тот контингент посещает лавку Ситникова. Но свою идею Сереге озвучил. Тот тут же в нее вцепился.

— Точно! Можно ваш табак из мешка расфасовать и продавать в коробочках.

— Это увеличит цену, мужики пойдут к другому купцу и купят на развес по привычной стоимости, — напомнил я очевидное. — А те, кто побогаче, в нашу лавку не зайдут.

— Так мы сами сдадим товар в магазин, — не соглашался Серега. — Давай бери пачку бумаги, табак отсыпай, и возвращаемся домой.

По пути мы вспомнили, что прибыли из цивилизованного времени и привыкли пользоваться мылом каждый день. Сереге мыло требовалось для краски, но и просто умыться не помешает.

— Еще нужно немного канифоли и льняного масла, — перечислял приятель необходимые ингредиенты.

— Льняное масло найдем дома, а канифоль нужно купить, — ответил я, хотя сильно сомневался, что мы сможем сделать что-то путное из этих ингредиентов.

— Все получится, — убеждал меня Сергей. — Я, конечно, не помню точных пропорций и соотношений, но нечто похожее на типографскую краску замутим. К тому же нам не линогравюры печатать, а всего лишь примитивный текст на упаковках.

Дома мы расположились под навесом рядом с конюшней. Пока я определялся с размером упаковки и резал сапожным ножом трафарет, Сергей, словно средневековый алхимик, собирал ингредиенты. Залез в печь, которая была в доме и не топилась, наскреб сажи, затем накрошил мыло и канифоль. Я ему выдал льняное масло. Маруську это, конечно, не могло не заинтересовать. Но латунную миску мы у нее с трудом забрали.

Павлина Конкордиевна близко не подходила, но наблюдала, явно намереваясь потом все доложить Ивану Григорьевичу.

Текст для упаковки был примитивным: "Табакъ" (крупными буквами) и "Лучшее качѣство в России!" (ниже и помельче). Не поручусь, что буквы получились идеальные. Да и резал я их на шероховатой поверхности. Но что-то вырезал. Сергей тем временем уже поджег льняное масло в миске, ввел в него канифоль, сажу и наструганное мыло. Пока все не остыло, он начал быстро вымешивать деревянной лопаткой, тоже позаимствованной у Маруськи. Из пакли и какой-то тряпицы мы собрали подобие тампона и приступили к пробам.

Первый оттиск получился немного расплывчатым по углам. Но зрителей, кто упорно делал вид, что им неинтересно, процесс заинтересовал. Дед Лукашка что-то прошамкал беззубым ртом и сразу удалился. Маруська долго стояла с восторженным выражением лица, а Павлина Конкордиевна почти сразу отвлеклась на другую проблему.

Я продолжал штамповать текст на будущих упаковках и не сразу понял, что произошло. Небольшой курятник шел пристроем к конюшне почти впритык к забору, отделяющему двор купца от соседей. Соседский пес периодически устраивал подкоп и забирался, чтобы своровать курицу. Павлине Конкордиевне повезло застать собаку на месте преступления.