Виктор Сиголаев - На все четыре стороны [litres]

– Ну, это хорошо было бы сделать, да только как? – скептически покачал я головой. – По какой «легенде» мы на этих ветеранов вышли? В телефонном справочнике нашли?

– Через инструктора горкома партии! – Ирина торжествующе продемонстрировала указательный палец, направленный к небесам. – Он сам и предложил эту простенькую схему: вызывает к себе по очереди каждого из пятнадцати свидетелей, можно по два, по три, представляет нас с тобой, как комсомольско-пионерский исторический отряд, восстанавливающий утерянные страницы военной летописи. И которому помощь якобы позарез нужна. А мы, в свою очередь, лепим ветеранам историю про архивы, которые нам предлагает неизвестный гражданин неприятной наружности. И весь смысл помощи с их стороны – не знают ли, случайно, уважаемые ветераны того самого гражданина по описанным нами приметам? Как-то так. Светим и приманку, и мимоходом как бы случайно пробалтываемся про время и место встречи с этим горе-археологом.

Ирина вдруг прыснула.

– Чего ты?

– Да куратор этот. Наивный как ребенок, хоть и старик совсем. Он ведь так и не понял, что нет никакого черного археолога!

– Как это?

– Да Шеф начал ему задумку твою объяснять, а он перебивает, ругается, мол, понял я все, что я, маленький? Типа не соображаю, что ли, что вы двух зайцев якобы одним выстрелом завалить хотите, и убийцу поймаете, и воришку этого, что ценными документами торгует направо и налево, возьмете? Раздухарился, разорался. Мы переглянулись, плечами пожали, ну и решили не настаивать, раз такой умный.

– Он вас прибьет потом, как узнает.

– Сам и виноват.

Ирина прицелилась и запустила каштаном в ствол платана так, что ее коричневый снаряд отскочил точно в рядом стоящее дерево. Получился звонкий двойной щелчок.

Рисовщица.

– Ир, пошли быстрее, – поежился я, – холодно что-то.

– Бежим!

Еще одна. Может, вирус какой ходит? Беговой? И только для женского пола.

– Стой! Давай просто быстрым шагом. У тебя ноги, между прочим, в полтора раза длиннее…

– Почему это только в полтора? А вообще… прогиб засчитан. Благодарствуйте, гражданин Таврический!

«Прогиб». Еще одно словечко из двадцать первого столетия у меня слямзила. Они вообще очень быстро учатся – эти молодые кадры семидесятых. Они словно изголодавшиеся бакланы хватают в свою интеллектуальную копилку все, что может влезть в их жадные до знаний головы.

В школах еще не стыдно быть отличником. Напротив, будущие «ботаны» считаются крайне нужными и полезными для общества явлениями. Во-первых, потому что уровень требований советских учителей реально очень высок и всегда нужно иметь под рукой доброго и умного всезнайку. А во-вторых, «тупорезом» быть очень непрестижно. Можно прослыть крутым хулиганом, душой компании и грозой дворовых шаек, но если ты при этом троечник – все твои боевые заслуги блекнут.

Потому что дурак не интересен никому.

Совсем скоро, лет где-то через десять-пятнадцать, среди особо продвинутых юнцов начнет входить в моду эта мерзкая гниль – «хорошо учиться западло», «зубрят только ссученные», «пацаны против ботанов», и дальше в том же духе. Настоящая скрытая диверсия против молодости. Чудовищная, подлая спекуляция на бунтарском духе юношеского сознания, сублимация мозговой импотенции, замешанная на героизации зла и уголовной романтики.

Да плюс еще и этот дурацкий миф про троечника как самого приспособленного к жизни индивидуума. Поверьте мне, отличнику, – все это глупая и примитивная брехня с претензией на глубокомысленную парадоксальность. И ведь все равно поверили! Стали стараться соответствовать изо всех своих неразумных мальчишеских сил. И захлестнуло страну мутным потоком дураков и недоучек. Чем глупее, тем пафоснее и агрессивнее. По сей день не иссякает эта ядовитая жижа, бурлит и травит все вокруг себя.

Страшно.

Семидесятые – как чистый горный воздух. Как пик вершины, с которой куда ни пойдешь – везде дорога под гору. Хоть иди ты на все четыре стороны. Все равно вниз! К деградации, депрессии и разложению, а в конечном итоге – к полному развалу страны и общества.

Такие вот они коварные – идеальные высоты социального развития.

Я вздохнул. Горько и с надрывом. Как обиженный ребенок…

Не хочу, чтобы снова так было.

Чудесная Принцесса! Где ты?

При всей моей необъяснимой антипатии к заслуженному партизану всея Крымской области вынужден признать, что дедушка Полищук оказался на редкость полезным членом… нет, не нашего кружка – общества в целом и группы Пятого в частности. Его идея с потоковой обработкой ветеранов, среди которых, сомнений уже не было, находился или сам Нарбеков, или его сестра, упростила нам жизнь суток эдак на трое. Минимум!

Куратор подкинул нам еще четыре фамилии стариков и бабушек, которые если и не годились на роль злодеев, то в качестве ретрансляторов нашей дезинформации могли выступить просто идеально. Каждый из них оказался идеальным прокси-сервером социалистического розлива, на лету схватывающим тончайшие намеки о месте и времени предстоящей приманки, и можно было не волноваться – великой тайны из этого никто делать не будет. Как ни проси.

Узнают все, кому надо и… не надо.

– Так, стало буты, цы нехристи у папэ́рах вси запысаны? [9] Так, стало быть, те нехристи в бумагах все записаны? ( укр .) – уточняла полученные сведения для собственного понимания востроглазая старушка хоть и тщедушного телосложения, но, без всякого сомнения, великого ума женщина. – Фриц – вин такый, все на оливец брав, все пид рахунок. Памъятаю. И полицаив своих, значить, щоб не забуты, запысали. Та в схоронку цы спысочки до поры до часу [10] Фриц – он такой, все на карандаш брал, все под счет. И полицаев своих, значит, чтобы не забыть, записали. Да в тайник те списочки до поры до времени ( укр .). .

– Нашли, нашли эту «схоронку», Евдокия Артемьевна, вам же говорят, – уже несколько раздраженно втолковывал бабушке дед Полищук. – Да не мы нашли, а воришка какой-то. Тебе его вот… Ирина Александровна описывала. Она ученый, историк. Ей воришка те архивы продать и хочет…

По третьему кругу, между прочим, объясняем.

Где Полищук набрал этих «проксигигантов»? Ума не приложу.

– Так як же можна торгуваты секретными папэрами? Це ж тильки… враги народу такэ можуть.

– Враг он и есть, – со знанием дела кивнул куратор. – И спросим с него по всей строгости. Вот придет он послезавтра утром к церквушке разбитой, что за Байдарскими воротами, торговать секретной своей находкой – там его за жабры и возьмут… кому надо. Ты хоть эту церквушку знаешь, Артемьевна, что над Форосом?

– Як не знаты, Михалыч. Рэсторан там ще був опосля́ вийны…