Гордон Догерти - Assassin's Creed. Одиссея [litres]

Парфенон светился под лучами солнца. Серебрились его каменные колонны. Краски росписи были ослепительно-яркими. Высокая бронзовая статуя Афины сияла, словно пламя. Лицо богини было величественным и спокойным. В руке она сжимала копье.

Дорога из города в гавань имела весьма странный вид. Узкая, прямая, она напоминала руку, протянувшуюся из города, чтобы схватить и удержать клочок земли, где находились причалы, доки и склады. Каменщики и рабы сновали, как муравьи, укладывая последние гранитные плиты на стены, между которыми и была зажата дорога. Их зубила стучали, не умолкая ни на миг.

– Идем, госпожа мисфиос, – позвал Кассандру Геродот.

Молодая женщина оглянулась на «Адрастею». Варнава, Реза и несколько матросов с другого судна затеяли спор: сумеет или нет Икар стащить кольцо с пальца тамошнего капитана. Орел подпрыгивал на месте. Казалось, он испытывал горячее желание принести победу матросам «Адрастеи». Улыбнувшись, Кассандра поспешила вслед за историком.

Путь до города был неблизким. Высокие стены вдоль дороги давали тень. Им попался нищий старик, взывавший к каждому, кто был способен его услышать:

– Неужто вы не знаете о судьбе древней Трои, о хеттах и ассирийцах? Большие стены притягивают к себе могущественных разрушителей.

Только сейчас Кассандра обратила внимание на то, как грубо возведены стены. Чувствовалось, их возводили второпях, из подручных материалов: брусчатого камня, каменных обломков, кусков архитравов и так далее. Стены резко отличались от сияющего мраморного великолепия Афин и добротных парапетов крепостных стен вокруг самого города.

Геродот словно прочитал мысли Кассандры:

– Согласен, дорогая: эти длинные стены уродливы, зато на редкость надежны, – пояснил историк. – Они сдерживают прыть спартанцев, совершенно неискушенных по части осады, и позволяют беспрепятственно доставлять зерно с кораблей в город. Помнится, ты называла Перикла практично мыслящим. Стены – наглядное тому подтверждение. Спарте не удается ни вломиться в Афины, ни заморить афинян голодом.

– Ну хорошо, стратегию Перикла я вижу. Но где во всем этом слава?

– Слава? Спартанка до мозга костей, – засмеялся Геродот.

Место, куда привела их дорога, напоминало придорожную деревушку из лачужек и шатров, густо населенных неопрятного вида людьми, которые праздно глазели на путников. Кассандре и Геродоту даже пришлось переступить через спящего, а потом с трудом проталкиваться в узком пространстве, битком набитом людьми. Казалось, здесь обитали не только семьи, но и целые поколения.

– Впервые вижу такое скопище людей, запертых внутри стен, – хмуро пробормотала Кассандра.

– Это сельские жители, – шепотом пояснил Геродот. – Наиболее ярые сторонники правления Перикла. Война вынудила их бросить свои жилища среди полей и долин, переселиться сюда и жить на положении беженцев.

Ближе к Афинам дорога стала все круче подниматься вверх. Вскоре Кассандра и Геродот вступили в город и очутились среди ярко раскрашенных вилл, которые окружали Акрополь, словно толпа верующих. Дальше простиралась вместительная агора. Посередине рыночной площади стояла медная статуя Эйрены и Плутоса, олицетворяя мир и процветание. (Ныне то и другое выглядело несбыточной мечтой.) Рынок показался Кассандре городом внутри города: узкие улочки с рядами лотков по обеим сторонам и относительно широкие площади, где торговали скотом. В толпе сновали разносчики, предлагавшие раскрашенные страусиные яйца и пряности, а один призывал купить парную говяжью печень, потрясая окровавленным куском мяса, как знаменем. Прилегающие к рынку переулки были запружены людьми, от которых воняло не только потом, но и давно не мытым телом. Разговоры, что велись вокруг, звучали напряженно, готовые вот-вот перейти в спор или перепалку. На высоких парапетах ладных городских стен Кассандра заметила караульных. Афинские гоплиты, с которыми она победоносно сражалась в Мегариде. Караульные что-то живо обсуждали, и Кассандре стала интересна причина их тревоги.

Погруженная в свои мысли, молодая женщина и не заметила, как оказалась на краю агоры. Твердая рука Геродота остановила ее.

– Там, госпожа мисфиос, тебе нечего делать, – сказал историк, глядя в дальний конец агоры, где стояло большое здание довольно мрачного вида. Оттуда донесся одинокий стон – крик человека, потерявшего всякую надежду. – Это афинская тюрьма. Туда отправляют души, обреченные на забвение.

На лице Геродота Кассандра прочла страх и отвращение, отчего содрогнулась всем телом. Но историк тут же весело улыбнулся и махнул в другую сторону:

– Нам туда. На вершину знаменитого Пникса.

Геродот повел ее к белым мраморным ступеням, поднимавшимся к Акрополю.

– Там мы и найдем ответы на наши вопросы, – пояснил он.

По обеим сторонам лестницы стояли караульные. Народу на ступенях было не меньше, чем на рынке. И здесь тоже люди спорили и переругивались. Чем ближе к вершине, тем громче становились их голоса, сливаясь в общий гул. Казалось, на самом верху холма находится гигантское осиное гнездо. Однако путников встретил молчаливый взгляд бронзовой статуи Афины. Чтобы разглядеть колоссальную статую, удивленной Кассандре пришлось сильно запрокинуть голову. За статуей находилась площадь, наполовину затененная громадой Парфенона. Там шло какое-то народное собрание, которое разительно отличалось от подобных мероприятий в Спарте, еще раз напомнив Кассандре, что она в чужом городе. Тысячи человек в дорогих одеждах; многие – почтенного возраста, с вспотевшими лысинами. Все они гневно потрясали руками в воздухе, словно протестуя против чего-то… Или кого-то. Их протесты были направлены в сторону одного человека: стоявшего на возвышении бедняка.

– Вот человек, которого мы ищем, – сказал Геродот, указывая на несчастного, вызвавшего столь яростное недовольство толпы. – Перикл, предводитель Афин.

Кассандра всмотрелась в одинокую фигуру на возвышении. Вид у Перикла был совсем не царственный. На плечах – заурядного вида плащ. Волосы седые, всклокоченные, но борода аккуратно подстрижена. Лицо несколько портил широкий нос. По возрасту – почти ровесник Геродота, но, судя по осанке, Перикл не позволял своему телу дряхлеть.

– Доколе еще нам терпеть это надувательство? – громче всех негодовал главный противник Перикла – рыжеволосый темноглазый человек с бородкой клинышком.

Он был намного моложе своего оппонента и расхаживал вокруг возвышения, потрясая кулаком в такт шагам и время от времени с упреком тыча пальцем в Перикла.

– История с Керкирой повторяется. Перикл снова занимает выжидательную позицию, являя нам чудеса промедления и ненужных компромиссов. Он считает достоинством калечить союзников и попустительствовать врагам.