Гордон Догерти - Assassin's Creed. Одиссея [litres]

Лицо историка вытянулось и побледнело.

– Ты права, Кассандра: копье и пирамида – особенные предметы… но не такие особенные, как ты сама.

– Я не понимаю.

Геродот перевел взгляд на нос триремы, подзывая Варнаву.

– Ничего, скоро поймешь.

В один из летних дней, когда череда облаков на небе несколько умеряла жар солнца, «Адрастея» вошла в пролив, известный с давних времен. Справа по борту высились темные каменные громады гор, перемежаемые зелеными лесами. Кассандра запрокинула голову, и по спине у нее побежали мурашки. Фермопилы. Место, связанное с героями прошлого.

– Уж не хочешь ли ты, госпожа мисфиос, сделать непредвиденную остановку? – спросил Варнава.

– Я, как и ты, верю Геродоту. Скоро мы продолжим путешествие в Афины.

Кассандра улыбнулась капитану и спрыгнула на мокрый песок. Геродот спустился вслед за ней по веревочной лестнице.

Не задерживаясь на берегу, вдвоем они устремились по извилистой тропе прямо в горы.

– Когда-то давным-давно этим путем предатель Эфиальт провел персов в тыл спартанцев, – рассказывал Геродот, и его прищуренные глаза увлажнились.

Он привел Кассандру к небольшому выступу, откуда была видна бухта. Выше по склону из расщелин поднимались тонкие струйки сернистого пара. Это место одни называли Вратами Аида, а другие – Жаркими Вратами.

– Здесь персы напали на спартанцев и их союзников. И здесь же оборвался земной путь твоего великого предка.

Они подошли к выщербленной статуе льва, покрытой кремовыми и желтыми лишайниками. Свирепые ветры, дующие здесь постоянно, сгладили некогда четкие очертания фигуры и морды зверя. Но имя спартанского царя, выбитое на каменном постаменте, все еще можно было прочесть.

– Достань копье, возьми в руку, и пусть оно говорит с тобой, – предложил Геродот.

Кассандра сжала копье в руках:

– Оно молчит. Пустая затея. Копье говорит, только когда само пожелает. Бесполезно пытаться его заставить…

Небо потемнело от стрел. Вокруг меня с криками падают сраженные ими гоплиты. Воины в красных плащах дерутся как волки, подбадривая союзников, чтобы держались и не теряли силу. Но их совсем мало, бьющихся против полчищ темнокожих персов, наступающих отовсюду. Персы заполонили тропу. Весь берег кишит ими. Это сплошная движущаяся стена из плетеных щитов и острых копий. Спартанский трубач, играющий сигнал к последнему бою, падает, сраженный персидским копьем .

– Посылайте бессмертных! – раздается гортанный приказ персидского военачальника .

И они тысячами устремляются вниз, кося защитников перевала и открывая себе путь на юг, к сердцу Эллады. Вскоре в живых остается всего горстка спартанцев. Они яростно сражаются, поглощенные танцем битвы. А потом я вижу его. Он старше, чем я себе представляла. Тело испещрено ранами, влажное от крови. На своих усталых плечах он держит всю Элладу … В руках – пока еще целое копье .

– Леонид? – шепчу я .

В последние мгновения битвы, сквозь пелену времени, царь-герой смотрит на меня. Прямо на меня. А с неба вновь дождем сыплются стрелы. Три попадают в него, но он продолжает сражаться, преграждая путь и отгоняя целую толпу бессмертных. В этот момент у него ломается копье. Еще две стрелы ударяют ему в шею, вынуждая опуститься на колено. И наконец последняя стрела пробивает ему кирасу .

Над полем битвы устанавливается зловещая тишина. Спартанский царь Леонид падает замертво .

Кассандра моргнула и увидела простирающийся внизу тихий каменный берег. Нигде – ни мертвых тел, ни крови. Только старый Геродот, печально улыбающийся ей.

– Зачем ты привел меня сюда? – спросила молодая женщина, бросая копье.

– Я слышал твои слова о позоре и о том, что ты будто бы недостойна своего рода, – вздохнул Геродот. – Это не так, Кассандра. Что бы ни произошло в твоем прошлом, ты – полноправная наследница Леонида.

Геродот нагнулся, чтобы поднять копье. Он по-прежнему не решался брать старинное оружие в руки и воспользовался кожаным мешком, который затем протянул Кассандре:

– Это копье и предмет, что ты увидела в пещере Геи… созданы не греками.

– Тогда кем? Персами? Геродот тихо засмеялся:

– Неужто богами?

Смех историка стих.

– Не совсем. Их сделали люди – те, кто пришел раньше, кто жил прежде нас. До Эллады и Персии, до Троянской войны, до потопа… словом, до того, как появились предки нынешних людей.

Кассандра в замешательстве смотрела на Геродота, не понимая ни слова.

Историк жестом предложил ей сесть. Он достал ломоть хлеба, разломил надвое и протянул одну половину Кассандре:

– В своих хрониках я пишу не обо всем, чтобы люди не сочли меня сумасшедшим… впрочем, кое-кто и так считает меня безумцем. Но я находил диковинные вещи. Да, Кассандра, странные и диковинные вещи, – повторил он, жуя хлеб и глядя на древнюю тропу. – Как-то летом встретился мне странник. Невысокого роста, довольно упитанный. Звали его Мелитон. Он плавал по Эгейскому морю в суденышке, которое правильнее было бы назвать корытом. Плавал без всякой цели. Суденышко было его домом. Мелитон много рассказывал мне о своих странствиях, и некоторые из них были чуднее приключений Варнавы! Большинство его историй я пропускал мимо ушей, но одна сразу привлекла мое внимание. Потому что, не в пример остальным, эту он рассказывал без лукавого блеска в глазах и голос у него был тихий и боязливый.

Кассандра перестала жевать, кивком прося историка продолжать.

– В молодости Мелитон потерпел кораблекрушение, и его выбросило на берег Тиры – жалкого подобия острова, разворошенного очень давним извержением вулкана. Нынче Тира – бесплодная земля, открытая всем ветрам. Но Мелитон сумел прожить там много месяцев, питаясь личинками, червями и моллюсками. И однажды ночью он проснулся от странного ощущения. Под ним сотрясалась земля. – Вулкан? – шепотом спросила Кассандра.

– Нет, вулкан давно угас, как и все остальное на этом острове. Сотрясения имели куда более странную причину, госпожа мисфиос, – ответил Геродот, глаза которого помрачнели. – Мелитон вскочил и увидел яркий свет, разрывающий ночную тьму. Источник света находился где-то в срединной части острова. Там сохранилось подобие гор. Мелитон подумал было, что это пробудился вулкан, но природа света опровергала его предположения. Он видел не колеблющиеся отсветы лавы, а ровное золотистое свечение, поражающее своей чистотой. Мелитон устремился на этот свет. Но прежде, чем он достиг источника этого света, успело встать солнце. Перед Мелитоном высилась обыкновенная черная скала. Однако вскоре он заметил на ее поверхности какие-то знаки.

– Знаки?

– Они были очень искусно вырезаны на черном камне и подчинялись определенной последовательности. Знаки и символы. Я попросил Мелитона как можно подробнее рассказать про них. Он их помнил и нарисовал на земле.