Гордон Догерти - Assassin's Creed. Одиссея [litres]

– Постой! Меня послал Сократ! – крикнула Кассандра вдогонку беглецу.

Гиппократ замедлил шаг, потом остановился, осторожно повернувшись к молодой женщине:

– Сократ? Мой друг послал тебя ко мне?

Он хотел сказать еще что-то, но вдруг умолк, очумело глядя поверх плеча Кассандры. Неужто подоспели сообщники тех двоих?

Оказалось, целителя удивило поведение Икара: орел то взмывал вверх над лощиной на склоне холма, то камнем падал вниз. Женщина с проседью в волосах сначала пыталась отбивать атаки разозленной птицы, но затем поспешила скрыться.

– Хрисис?

– Ты ее знаешь? – с опаской спросил Гиппократ. Губы Кассандры слегка дрогнули при воспоминании о пещере Геи и молящейся женщине с длинными черными волосами.

– Я знаю, что ей суждено умереть. Куда она убежала?

Гиппократ вскинул руки, словно успокаивая норовистую лошадь:

– Я отвечу на твой вопрос, но вначале нам надо поговорить. Идем.

Они вернулись к бухте. Гиппократ возобновил прерванный осмотр больных. Кассандра ему помогала: обмывала и перевязывала раны на ногах и плечах солдат, пока Гиппократ занимался более сложными недугами. Кассандра промыла и смазала воспалившуюся рану на ноге девчонки – ровесницы Фебы. Несчастную укусила собака, с которой та вздумала поиграть. Кассандра перевязала рану, затем одобряюще стиснула маленькие пальцы и потрепала по щеке. Девчонка засмеялась. Кассандра тоже улыбнулась и вдруг подумала об оставшейся в Афинах Фебе. Ее охватила тревога, а в сердце вспыхнула искорка. Молодая женщина спешно погасила улыбку и загнала эмоции поглубже. Нельзя размякать, иначе недолго и погибнуть; особенно в таких местах. Кассандра занялась следующим больным: худым мужчиной средних лет. Он стонал и жаловался на многочисленные недуги, лишившие его силы. У него не было ни ран, ни сломанных костей. Кассандра взяла больного за руку, а тот слабым голосом поведал ей историю своей жизни и через какое-то время он задремал. Несчастный зарабатывал на жизнь тем, что делал стрелы для луков.

– Нечто странное творится в Элладе, – тихо сказал Гиппократ, ощупывая лоб задремавшего мужчины.

– Культ, – согласилась Кассандра.

– Не только, – сухо рассмеялся врач. – Я об этой болезни. Она возникла в перенаселенных местах, где от скученности не продохнуть. Оттуда проникла в гавани, а корабли понесли ее дальше. И теперь она добралась до здешних просторов.

– Если существует лекарство, ты обязательно его найдешь, – убежденно заявила Кассандра.

– Как же иначе? От великого Гиппократа ждут чудес, – вздохнул целитель.

Ближе к вечеру они решили передохнуть, усевшись на холмике. Больные и раненые занимали всю береговую полосу, напоминая большую стаю рыб, выброшенных на берег. С моря дул прохладный ветер. Гиппократ разломил пополам ломоть хлеба, предложив его Кассандре вместе с куском жирной баранины и вареным яйцом. Молодая женщина жадно набросилась на угощение, только сейчас понимая, что весь путь из Афин проделала практически впроголодь. Бараниной Кассандра поделилась с Икаром.

Съев по яблоку, целитель с наемницей запили трапезу холодной водой из ручья. Заметив стоящую на якоре галеру, Гиппократ сказал:

– Насколько понимаю, это твое судно. А на борту – мой друг Геродот?

– Злящийся, что вынужден оставаться там, – кивнула Кассандра. – Варнава – мой капитан – в восторге от него и его рассказов. Геродот умолял меня взять его с собой, но я не рискнула. Я и сама не знала, с чем столкнусь на берегу.

– Выходит, ты явилась сюда не ради убийства Хрисис? – спросил Гиппократ, внимательно разглядывая свою новую знакомую.

– Нет, но я обязательно убью эту змею, – пообещала Кассандра. – Я приплыла, чтобы задать тебе несколько вопросов. Я ищу одну женщину.

– Я помню твою мать. – Губы врача тронула едва заметная улыбка.

Кассандру обдало жаром.

– Откуда… откуда ты ее знаешь?

Гиппократ помахал перед глазами изумленной молодой женщины огрызком.

– Яблоко от яблони недалеко падает. Я узнал ее в тебе, едва ты вышла из-за деревьев.

– Она проходила через здешние места?

Гиппократ опустил голову:

– Я тогда был совсем молод и не знал, чем могу помочь. Я так ей и сказал. Но ее взгляд, полный решимости, навсегда врезался мне в память. Я помню и всегда буду помнить ее глаза. Огонь в обличье женщины – вот кем была Миррин!

– Ты знаешь, куда она отправилась?

– Нет, – вздохнул Гиппократ. – Но есть человек, который может это знать. – Он повернулся и указал назад, вглубь суши. – Неподалеку отсюда находится святилище Асклепия. Прежде я там работал. Но потом многое изменилось. Скажем так… мои воззрения стали слишком отличаться от взглядов моих коллег. В святилище продолжают думать, что больным достаточно оказаться в их храмах и библиотеках, и это принесет исцеление. Больной душе, возможно, и принесет, но, когда сломана рука, требуется помощь иного рода.

Гиппократ тряхнул головой. Чувствовалось, у него внутри бурлят давние обиды, но он не позволил им выплеснуться в обличительную речь.

– Отправляйся туда. Поговори со жрецом Долопсом. Он живет при библиотеке. Скажешь, что это я тебя послал. Он, как и его предшественники, ведет хроники, записывая имена всех, кто проходил через эти земли и обращался за помощью. Раз Миррин была здесь, ее имя непременно значится среди прочих. Там же, возможно, ты найдешь информацию о том, куда она отправилась потом…

Пока Гиппократ рассказывал о Долопсе, в сердце Кассандры снова вспыхнуло пламя. Сама мысль о матери пробудила его к жизни. И вновь молодая женщина загнала пламя в стальную клетку воли. Дотронувшись до плеча Гиппократа, Кассандра встала.

– Спасибо, – коротко сказала она, намереваясь тут же отправиться в путь.

– Иди в добром здравии, Кассандра, – крикнул ей вслед Гиппократ. – И будь осторожна. Солнце скоро зайдет, а…

– А передвигаться по Арголиде и днем не слишком безопасно, – докончила молодая женщина.

– Вот-вот. Прости, что сразу не сказал тебе еще кое-что. Этот Долопс… он сын Хрисис.

Пока Кассандра шла через перелески, стемнело. Вокруг стрекотали сверчки, ухали совы. Где-то выл одинокий волк. Она заметила следы льва, а из-за деревьев донесся его гортанный рык. Стараясь не попадать под струи встречного ветра, Кассандра двигалась зигзагами, пока не вышла из леса.

Деревья сменил папоротник. Раздвинув его, Кассандра увидела строения древнего и порядком обветшавшего святилища. Даже в темноте оно являло собой удивительное зрелище. Вокруг, словно дозорные, стояли три невысокие горы. На одной белели стены величественного храма Аполлона. На вершине другой родился легендарный Асклепий. Между горами, в долине, были разбросаны строения с мраморными стенами. Их соединяли широкие проходы и разделяли прекрасные, дышащие покоем сады. По длинной, изумительно красивой галерее шаркающей походкой двигались согбенные старостью жрецы. К галерее, освещенной негромко потрескивающими факелами, примыкали гимнасий, небольшой храм, библиотека и абатон – зал для больных. Часть склона занимал театр, а также немногочисленные скромные жилища жрецов. Откуда-то доносилась негромкое пение, разливаясь в вечернем воздухе.