Сергей Катуков - Ангелёны и другие. Сборник рассказов

— То есть он изнутри своего гипноза тебя что ли загипнотизировал?

— Да. И говорит, что на кафедре знаменитый психиатр.

— Какой?

— Который с икрой, полной удовольствия.

И всё-таки Неля тогда пришла. Барт весело суетился, частушечно сыпля о психиатрических делах, о том, что Бальджо в отъезде, угощал цветочным чаем, высохшими ирисками, потом убежал и вернулся с Костей, ассистентом, способным, как и он, Барт, будучи загипнотизированным, также обратить своего оппонента в это изменённое состояние сознания.

— Понимаете, Неля, нам остро нужен ещё один человек. Костя — очень хороший практик. Вдвоём мы провели уже много сеансов. Научились уходить от уловок друг друга. Это как в греко-римской борьбе — не попасть в зажим, постоянно ускользать. Но потом Бальджо посоветовал не бороться, не соперничать, но, наоборот, исследовать это обоюдное состояние. Для этого нужен третий. Понимаете? Андрей Петрович постоянно занят. И мы уже несколько месяцев не можем вот просто собраться вместе и устроить этот эксперимент.

— Вы должны сесть друг против друга, — продолжал он, зашторивая окна чёрным полотном. — И каждый рассказывает о своих ощущениях и образах. Третий, во вне, — то есть я, — фиксирует и ведёт эксперимент. Подстраховывает. На всякий случай.

— На какой? — беспомощно улыбаясь, произносит Нинель, оглядываясь на исчезающие окна под плотной занавеской, на свечи, которые зажигает Барт.

— Мало ли… Вдруг человек не сможет самостоятельно выйти оттуда, из гипноза. Или упадёт со стула.

— Или не захочет вернуться, — добавляет насмешливо Костя.

— Это он шутит.

— Вы готовы? — спросил Барт, исподлобья глядя на сидящих перед ним экспериментаторов.

Неля кивнула.

Ей показалось, она вошла первой. Сдёрнула полотно, встала на подоконник и шагнула в окно.

Перед лицом проплыла серая, в тусклую чеканку чешуи рыба. Вильнула хвостом и внезапно обрушила мириады светящихся точек. Они выскочили как бы издалека, словно рыба была не рядом, но, наоборот, очень далеко, — это она, необозримо гигантская, парила, почти не удаляясь. И точки, вращаясь опасными фейерверками, превратились в галактические эллипсы. В один из которых Нели нырнула. Опьяняющая, углекислая теплота поглотила её и выплеснула на берег. В фиолетовый песок вторгалось шипение волн, пенящихся, как шампанское. Ярко-синий пляж, изгибаясь, уводил взгляд за горизонт. Алмазная, отполированная галька светилась изнутри, превращая берег в великолепие неизведанных небес. Из океана, лазурного, прозрачно-изумрудного, поднималась гряда хрустальных гор, пульсировавшая рубиновым светом. Неземные небеса, прочерченные то оранжевыми разломами, то словно опаловыми вкраплениями пузырьков, освещались откуда-то с линии горизонта. Возле Нелиных ног, двигая жабрами, подрагивая, лежала рыба. Девушка брезгливо оттолкнула её в прибой. Та ударила хвостом, и из буруна поднялся Костя. Он выглядел как перламутрово-сияющая ящерица с гладким телом и покрытой татуировками лицом. Неля засмеялась, подняла крылья, огромные, как паруса целого фрегата, и ударив в песок ветром, яростно взмыла в небо.

Барт выглядел усталым и разочарованным. Костя сидел, ероша волосы. Неля ушла быстро, почти ничего не сказав, не попрощавшись. Через неделю начиналась сессия. Казалось, она легко забыла про сеанс.

В то время, как-то вечером, она вдруг подумала (или «подумалось» изнутри её?): для чего она учится, что ей в жизни нравится? Что ей в мире надо ? И вообще, какая она на самом деле ? Ведь она уже взрослая. Всё про себя знает. Но вот это всё — разве это настоящее? Или просто словесные формулы? Застенчивая, молчаливая, старательная студентка. Послушная дочь представительного папы. Незаметная фигурка с насмешливыми губами и взглядом, таким неопределимо-притягательным. И как эта фигурка развернулась в том сне наяву в летающего монстра! Как она сожгла целый мир! Как, поставив страшную когтистую лапу на тело беспомощного существа, давила мощной пятой извивающуюся ящерку, оказавшуюся Костей!

Ей было стыдно? Ничуть. Жалко чужое тельце? Нет. Наоборот, смешно. Прихорашиваясь перед зеркалом, отправляясь на вечеринку по поводу завершения сессии, она посмотрела на себя, и мир зашатался, и огненный дракон ужалил её в глаза.

— Ты что, мазохист? — неприязненно спросила она Костю, когда он однажды зимой догнал её по дороге на факультет.

— Нет. Ты о чём?.. Барт хочет повторить сеанс.

— А ты?

— Что я?

Нинель посмотрела на тонкое, интеллигентное лицо Кости. Как оно кривилось, корёжилось тогда от невыносимой боли!

— Я больше туда никогда не пойду.

— Хочешь, проведём без Барта?

Она остановилась. Как же это она сразу не заметила? Костя просительно, жалко улыбался, а глаза сияли, переливаясь восхищением и мольбой.

— Но только без Барта.

И был первый и второй сеанс. И зима, далёкая, заоконная, прошла и завершилась в десятках невероятных, неземных, непонимаемых миров. Всю весну они погружались глубже и глубже, дальше в безвременные пространства самых запрятанных и зазеркаленных вселенных. Их измерения так жёстко и безжалостно искривлялись и сжимали своё содержимое, что приходилось воплощаться в самых странных и страшных монстров, чтобы не расщепиться под давлением неизмеримо чудовищной гравитации. Они, в самых странных, вычурных и прекрасных обличиях, кружились в танце над сияющими горами, над душными джунглями, над благоухающим райским садом. Он, пресмыкаясь, увиваясь у её ног, обвивая их своим телом, целовал её тысячью губ, ласкал бесконечным числом нежнейших пальцев, крыл и воскрылий. Она же в роли повелительного, рокового, безумного существа едва одаривала его хотя бы одним взглядом, а развязкой игры всегда становилась гибель нежного, слабого создания, в которое обращалась Костина фантазия.

И потом ей пришла в голову странная идея…

Костя был безнадёжно влюблён в неё. Она знала и, посмеиваясь исподтишка, не отвечала взаимностью. Знали Ирина, Барт и все окружающие. «Сеансы» были тайной. Костя под страхом прекращения не смел пикнуть об этом. Мучительно погибая в каждом из них, он, возрождаясь, снова, раз за разом, шёл на осознанную гибель. Но зачем это нужно было ей?..

Ей пришла в голову странная идея… Гипнотизировать друг друга было уже слишком просто. Миры, действовавшие раньше на мозг как молниеносный, смертельный удар лезвия, теперь были почти обжитыми. Тут и там угадывалось знакомое. Уже не захватывало дух от удушающего страха и неизвестности. Ощутимо подступала скука. Во время одного из полётов, вырвавшись за пределы аргоновой атмосферы душной планетки, она предложила новую игру: погрузиться на один гипнотический уровень ещё глубже. Она первая толкнула его в транс. Они провалились в новую, такую древнюю и чёрную пустоту, что потеряли друг друга. Никогда сюда не проникало ни одно человеческое сознание. Сами ощущения, мысли как будто выворачивались наизнанку. Если о чем-то схожем с понятиями ощущений и пространства тут вообще могла быть речь. Наконец, отыскав друг друга, они повторили фокус, проваливаясь ниже и ниже, в неопределимое, в такое хтоническое и разреженное, что сознание, казалось, приблизилось к границам Абсолютного Ничто. Неля поняла, что они с Костей и есть само Пространство, и их мысли, ощущение самосознания — единственные атрибуты Времени. То, что хоть чем-то схоже с ним. Они дышали — и так существовало Пространство, они мыслили — и так длилось Время. Нинель попробовала сделать мысленный окрик. Но за пределами того, чем была она самоё, мысль, как и звук в вакууме, не существовала.