Василий Щепетнёв - Темные зеркала

— Это что, Надя? Шакалы?

Вокруг мигали красные огоньки. Парные, они придвигались ближе и ближе.

— Зайцы, — сразу ответила Надежда. Не спит. Пусть и вправду постережет. Мало ли…

— Чего это они?

— Зайцы Всегда к экипажам жмутся. Наверное, принимают за Больших Зайцев, защищающих от шакалов. Или просто тепло манит. Они любят тепло.

— На них, наверное, просто охотиться? Сиди да постреливай себе.

— Мы на них не охотимся. Я не охочусь, — поправилась она.

Существенная поправка. Значит, другие охотятся. Да что далеко ходить, других искать, он, капитан Шаров охотится преимущественно на зайцев. Во-первых, это просто, во-вторых, безопасно, а в-третьих — служба такая. Да-с.

Было действительно тепло, неудивительно, что зверькам манило погреться. Там, снаружи, мороз градусов за тридцать, не до гуляний. Опять же темнота. Спи, капитан, отдыхай. Копи. силы на день завтрашний. У же сегодняшний? Т ем более (сопи.

— Надя, только не стреляйте, если кого-нибудь заметите. Меня разбудите. прежде.

— Хорошо.

— Я ведь тоже — стрелок отменный. Когда вижу цель, — Так можно всю ночь впустую проболтать. Тары-бары на Марсе.

Он закрыл глаза, удобнее устроился в кресле. Будем считать слонов. Марсианских. Мохнатых-мохнатых, неслышно трубящих за триста верст своим собратьям по хоботу. Такая у них особенность, у слонов, — трубить. Даже во вред себе. Не могут они иначе. А приметить слона довольно просто. Нужно только немножко отступить назад и поднять голову.

Уют кресла оказался обманчив. Тело страдало и плакалось. Совсем не хочет долг исполнять. Не хочет — заставим.

Марсианский рассвет не бодрил, не вдохновлял. При чем тут рассвет? Честно надо признаться — годы. На диванчике надо лежать или на печи, а не шастать в поисках шпионов. Ничего, лет через двадцать уйдет в отставку с полным пенсионом и медалью за выслугу лет.

Шаров посмотрел на часы. Пять часов сна, однако. Ровно на пять больше, чем он заслужил. И еще жалуетесь, капитан? Стыдно, стыдно, батенька.

— Проснулись?

А Надежда вот не поспала. Охраняла сон мужественного капитана Департамента.

— Проснулся. Давайте, Надя, назад двигать. В город. Великие дела ждут.

Она ни о чем больше не просила, не напоминала. Интересно, что думалось ей ночью? Поняла бессмысленность просьб или просто разозлилась? Да будет ей Земля, будет. Служба в Департаменте имеет много гитик. Объявить, например, ее свидетельницей на процессе. Правда, как минимум, нужен процесс. Хороший такой показательный процесс. Или, напротив, тайный: никто ничего толком не знает, никому ни о чем не известно.

Они въехали в шлюз. Надя, пряча глаза, попрощалась. Стыдится.

Он успел написать рапорт и попользоваться водичкой. Вестовой невозмутимо приветствовал Шарова и подал завтрак: яичницу с салом и большой термос сбитня. На третей кружке подоспел и Лукин со своим списком. Большой получился список, на двадцать листов. Земля, наверное, тоже до этого додумалась и уже готовится их проверять. Сколько там за два года набралось? Сто восемьдесят человек ровно. После эффективного допроса в империи прибавится сто восемьдесят сломленных людей. Рутина, повседневная работа.

— Вот, — протянул он подпоручику пакет с рапортом. — Отправьте. И подождите ответа.

— Ответа? С Земли?

— Откуда же еще?

— Слушаюсь! — Подпоручик, наверное, ждал другого. Задушевного разговора, посвящения в тайны ремесла или просто предложения присесть. Все, все будет — потом.

Он допил сбитень — все-таки здорово сушит Марс, почечный курорт открывать можно, — когда пожаловал Спицын.

— Слышал, вы поездку предприняли, ночную?

— Так, идейка в голову пришла, пришлось проверить. Ничего особенного, но любой пустяк может оказаться важным. А что, имеются возражения?

— Помилуйте, какие возражения? Просто я беспокоился. Случись что — мы и на помощь прийти не смогли бы.

— Обошлось, как видите.

— Да, еще Александр Алексеевич просил, как выпадет у вас минутка, навестить его.

— Обязательно зайду. Немножко попозже.

— Я так и передам.

— Вы меня очень обяжете.

Приятно, что ни говори, быть представителем Земли. Какие люди захаживают. И не приказывают — просят. Интересно, что Ушакову нужно? Дела интересуют или жениться заставит? Какая он партия…

Запасы белья подходили к концу. Пора, пора, друг милый, покончить с этим делом. Пережил два покушения, не дожидайся третьего. Для здоровья вредно.

В переходах он встретил человек тридцать. Час пик. Похоже, он приладился к ритму Алозорьевска, начинает жить в ногу со всеми.

Научный корпус он нашел легко. Скоро сам сможет работать чичероне. Посмотрите налево, милостивые государи: здесь ровно два дня назад впервые побывал капитан Шаров, исполненный рвения и отваги. Где тот капитан теперь, никому не известно. Потому что не интересно.

Наверное, сработала какая-то система оповещения: магистр Семеняко перехватил его почти у самого входа.

— Опять в наши края? Чем могу помочь?

— Опять. Директор у себя?

— Кирилл Петрович на полигоне. Испытывает аэростат.

— Далеко этот полигон?

— Версты две. Вы подождете или необходимо подготовить парокат?

— Пешочком пройдусь. Ножками. Что две версты, пустяк. Вы только направление укажите.

— У нас свой выход из города. Пройдемте. Я только распоряжусь, чтобы для вас подготовили костюм.

Шлюз, декомпрессия, облачение в костюм. Положительно, он превращается в обывателя города Алозорьевска. Трубочка привычно скользнула в ноздрю.

— Надолго хватит батареи?

— Да, часов на двенадцать. Плюс часовая резервная. Выйдете наружу — и направо, там колея наезжена. Вы полигон заметите непременно, по аэростату.

Или все-таки дать вам сопровождающего?

— Не стоит. Хочется немного побыть одному.

Магистр попрощался — начиналась декомпрессия. Присядем на дорожку, подумаем. Полчаса туда, с запасом, пол — обратно. Как раз успеет ответ прийти с Земли.

Марс в рукотворный сад, за буквами ветвились яблони с налитыми румяными яблоками. То есть можно: было догадываться, что это — румяные яблоки: краски выцвели, выгорели. Солнце хоть и слабое, а злое.

Он подошел поближе, желая попробовать, из чего сделан щит — дерево, пластик, железо, — ногтем провел по поверхности. Похоже, пластик.

Что-то громко треснуло, и в щите — на два вершка выше его головы — появилась аккуратная круглая дырочка. Трехлинейка, однако.

Шаров быстро побежал, огибая щит. Быстро, да не очень — еще одна дырочка и опять выше. Наконец, он укрылся за ним, для верности присел — бетон понадежнее пластика будет.

Стреляли в спину. Издалека — верста, не меньше. Он осторожно выглянул. Никого. Так и станут тебя дожидаться.