Леонид Жирков - 1855-16-08

- Павел Матвеевич, зачем столько пироксилина? Бризантность у него выше таковой у пороха раз в шестьдесят! Фугасность хоть и не столь велика, но и она в три раза больше.

- Для надежности, Аркадий Олегович. А то от Кронштадта уплыли супостаты. Так Вы считаете, что пуда хватит?

- Для любого деревянного корыта за глаза. Вы, Павел Матвеевич, излишне мнительны.

- Мины, которые делали на Обуховском заводе, содержали семь пудов взрывчатки, вот я и засомневался.

- Так и корабли тогда были другие, - оценив то, что сам только что сказал, Коростылев рассмеялся, - вот ведь оказия, о будущем говорю в прошедшем времени! А остальные материалы у вас в наличии?

- Спасибо Аркадий Олегович. Не все еще в Севастополе так прижимисты. - ехидно подпустил шпильку инженер.

- Ну, вот опять снова-здорово...

- Не обижайтесь, Аркадий Олегович. Это я так, из вредности. Спасибо за помощь.

- Пожалуйста, обращайтесь, - обиженно сказал капитан, и тут же вслед за появившимся посыльным убежал на четвертый бастион.

Нашелся в Севастополе уголь с цинком для гальванических элементов, изготовили свинцовые колпаки, прапорщик из студентов химиков приготовил электролит. Испытания проводили в полном секрете в Северном укреплении. Никто, конечно, не стал взрывать мину, но по отдельности каждый элемент ее конструкции проверили.

Изготовили брусья, с помощью которых, два баркаса соединят в одно целое. Русские плотники всегда испытывали тягу к аккуратной, можно сказать ювелирной работе. Здесь тоже все крепления были 'в шип'. Никаких гвоздей и скоб не предполагалось, прочность обеспечивали болтовые соединения. Предназначенные для выполнения диверсии люди тренировались в обращении с лебедкой днем и ночью. Не прошедшие строгого контроля минные корпуса набили для веса песком, и тягали на учениях лебедкой из специально сделанных креплений на баркасах.

Людей подобрали самых смышленых, сильных физически, отчаянно храбрых и только охотников. Лейтенант Костомаров лично подбирал свою команду. Последним испытанием стала установка учебной мины, к грузу которой заранее привязали пеньковый канат. Все работало прекрасно. Ждали только новолуния, чтобы исключать возможность обнаружения двух хрупких суденышек предназначенных для доставки смертельного сюрприза французам.

* * *

Тихо поскрипывают уключины. Тяжелое дыхание гребцов сливается с плеском волн. Сидящий на руле лейтенант изредка вглядывается в светящийся ободок компаса подаренного офицером Сибирской бригады. Свет от лампы в ящике с синим стеклом, установленного на корме головного баркаса, словно связующая нить между двумя единицами минных сил Черноморского флота.

Приказ, отданный лейтенанту адмиралом Нахимовым категоричен - 'Выставить минную банку на фарватере. Либо на подходе к Камышовой бухте. Решение принять на месте сообразуясь с обстановкой'.

Днем, при взгляде на карту, все казалось простым и понятным. Доплыть незамеченными, скрепить баркасы, установить лебедку и накидать 'подарков'. Дополнительную уверенность лейтенанту придавало то, что Камышовую бухту он прекрасно знал. Конечно, ни о каком надежном минировании восьмью минами бухты имеющей ширину в четыреста саженей говорить не приходилось. Рассчитывать можно было только на случайный успех. Да и большой пользы, от утопления одного корабля, тоже не предвиделось. Как сказал инженер, 'расчет на психологический эффект, подорвутся - испугаются, испугаются - запаникуют'.

После крайнего выхода из Севастопольской бухты пароходофрегата 'Владимир', русские моряки давно не были за линией затопленных кораблей. Французы к этому привыкли, службу на брандвахтенном корабле несли абы как, лишь бы отбыть номер. Это тоже учитывалось лейтенантом. На тренировке в Хрустальной бухте все было отрепетировано не один раз. Теперь надо было попасть на середину входа в Камышовую и выполнить задачу.

В Севастополе, думая как лучше выставить мины, лейтенант очень жалел, что не может воспользоваться ориентирами на берегах. 'Сто саженей справа, сто слева, исключаем. Остается двести. Значит на двадцать пять по две мины. Будет конечно не ровная линия, но тут уж ничего не поделаешь', - размышлял Костомаров. Решение подсказал, а потом вызвался его осуществить прапорщик корпуса флотских штурманов Машин.

- Я на гичке, с четырьмя людьми заранее высажусь на берег. Два фонаря, один выше, другой ниже, створяясь, дадут вам возможность выставить мины ровно как по линейке. Согласны?

- Согласен. Спасибо, Родион Васильевич.

Теперь главное, это точно выверить по времени, какое расстояние пройдено. Матросов он тренировал в гребле на сцепленных баркасах до изнеможения. В назначенный день, прапорщик с людьми вооруженными 'Наганами', отплыли первыми и уже должны были быть на месте. Оставалось только доплыть без приключений Костомарову с Титовым.

За время нахождения рядом с инженером Колмогоровым, довольно много узнал какие обязанности у минных офицеров на кораблях в будущем, какие устройства входят в их заведывание. Фонарь, который Колмогоров иронично назвал 'ратьером', был жалкой пародией на настоящий. Вместо электрической лампы - керосиновая, вместо шторок, заслонка из жести. Об электричестве лейтенант, конечно, знал, но вот то, что оно столь широко будет использоваться на флоте, никогда не думал.

- А сколько же лет служит матрос?

- До войны служил пять лет.

- Когда же этот, как Вы говорите гальванер, успевает все узнать, все понять?

- Берут во флот грамотных. Береговой учебный экипаж, там учат, школы специалистов, там обучают, на корабль приходят, опять учат, под конец службы получается специалист. Впрочем, точно не знаю. Сам не служил, да и матросским обучением не интересовался.

- Да, Павел Матвеевич, далеко шагнула Россия, если Ваш матрос, знает и умеет поболее, чем нынешний офицер.

Разговоры инженера с лейтенантом были обо всем. Кроме устройства якорных мин, Костомаров успел узнать об орудиях, способах их размещения на крейсерах и броненосцах, бронировании, о самодвижущихся минах, тральщиках, эскадренных миноносцах, и еще множестве интереснейших вещей.

Широкая эрудиция и знания инженера произвели на лейтенанта сильное впечатление. Рассказ Колмогорова о 'Новике', дающем на полном ходу скорость в тридцать шесть узлов, казался чистой фантастикой. Язвительные замечания Колмогорова о заднем уме начальства из Морского министерства, не озаботившегося отправкой мин на Черное море, воспринимались лейтенантом с полным одобрением. Накидали бы мин в Евпаторийском порту, в Керчи, Феодосии и Балаклаве, и не было бы никакого десанта.

Но сейчас все мысли лейтенанта были направлены на выполнение задачи. Прикрыв несколько раз заслонку на фонаре, по двум ответным вспышкам, такого же синего цвета, понял, что баркас мичмана Федора Федоровича Титова, носящего прозвище 'Квадрат', с пути не сбился и выдерживает дистанцию. Неплохо было бы наличие плохой погоды, дождя, но вода сверху не лилась, а была только за бортом. Звезды давали не так много света, с моря на фоне берега баркасы не видно, но вот если найдется какой-нибудь мечтательный тип совершающий прогулку по берегу, то могли быть неприятности.