Леонид Жирков - 1855-16-08

Времени, когда полностью темно на юге не много. Белых ночей как в Петербурге нет, но уж больно коротка ночь, с 'воробьиный скок'. Надо спешить.

- Навались братцы, еще мины ставить, да обратно идти, - свистящим шепотом проговорил лейтенант. Баркас прибавил ход.

'Узла три, пожалуй, скоро уже и бухта. Господи помоги, не дай супостатам заметить нас!- про себя молился лейтенант доворачивая баркас в нужном направлении, не забыв прочертить короткую горизонтальную линию своим 'ратьером'.

* * *

Бухта с французским городом Камышином открылась неожиданно. Времени по часам лейтенанта было двенадцать ночи, но на кораблях, пришвартованных в глубине бухты и в домах на берегу горели огни.

- Суши весла! - негромко подал команду Коростылев.

Через пять минут рядом с кормой появился нос баркаса Титова.

- Федор Федорович, будь добр не стукай меня в корму.

- Табань! - отреагировал мичман.

Вот появились синие пятна фонарей Машина, можно работать. Доведенными до автоматизма движениями матросы, убрав весла, начали сооружать грузовую платформу на носах баркасов. Это заняло совсем не большое время, чуть больше четверти часа. Хотя работали в темноте, без всякой подсветки, но доски и брусья послушно ложились на предназначенные им места. Еще через четверть часа, на платформе возвышалась лебедка. Глядя на створившиеся огни, Костомаров скомандовал:

- С Богом! Начали!

- Первая пошла! - тотчас откликнулся мичман.

Негромкий всплеск и первая рогатая смерть погрузилась в воду. На веслах обоих баркасов сидели восемь матросов, которые по команде лейтенанта гребли назад, а с платформы периодически раздавался голос мичмана:

- Третья пошла!

- Четвертая пошла!

Мины выставили поперек бухты. Разобрать конструкции на носу удалось гораздо быстрее, чем собрать. Всех охватил азарт от предчувствия удачи, и матросы работали как наскипидаренные.

Приказ Нахимова о том, чтобы ни в коем случае не допустить захвата нового оружия неприятелем, знали и помнили все. На обоих баркасах лежали киянки, предназначенные для удара по свинцовому колпаку, выполнявшие роль традиционного 'пистолета Казарского'*. Сейчас работа была окончена, но возбуждение, так тщательно скрываемое всеми во время постановки, требовало выхода.

- Весла на воду! Навались братцы!

В этот момент на брандвахте загорелся второй кормовой фонарь.

- Накося, выкуси, - раздался злорадный голос мичмана Титова.

---------------------------------------------------------------

*) Вступая в неравный бой с двумя турецкими кораблями, командир брига 'Меркурий', капитан-лейтенант Казарский, положил заряженный пистолет в крюйт-камере. Последний оставшийся в живых офицер, должен был взорвать бриг и не допустить его захвата неприятелем.

* * *

Шесть дней ничего не происходило, французский бриг все так же стоял на месте, никто из бухты не выходил и не входил в нее. Лейтенант Костомаров весь извелся. Вместе с мичманом Титовым, они ежедневно приходили на десятую батарею, где оба офицера часами смотрели в сторону Камышовой бухты. Очень мешала французская батарея 'Наполеон'. Бывало, что и пули посвистывали рядом. Сибирские стрелки, правда, понемногу приучали французов к вежливости, те постоянно кланялись и передвигались в полусогнутом положении, но пока еще находились храбрецы, пытавшиеся восстановить status quo.

Бывали и артиллерийские обстрелы. То одна, то другая батареи осаждающих делали несколько залпов и сразу замолкали. В воздухе было разлито предгрозовое ожидание. Колмогоров успокаивал флагманского минера, и привлекал к расчетам и выполнению чертежей на переоборудование в полноценные минные заградители пароходов 'Надежда' и 'Грозный'.

- Так ведь мин нет, Павел Матвеевич!

- Ну и что? Мины будут делать, а тут все готово. Все чертежи есть, останется за неделю переоборудовать корабли и пожалуйста.

Прекрасно зная о нравах царящих 'под шпицем', Колмогоров не питал больших надежд на скорое превращение двух 'калош', в полноценные боевые корабли, но кипучая его натура требовала дела.

- А может, стоит хотя бы порохом снарядить оставшиеся мины и в Балаклаву сходить? - как-то спросил присоединившийся к лейтенанту с инженером Титов.

- Тут голубчик Федор Федорович, я Вам не советчик, только мнится мне, что до Балаклавы и обратно, на веслах не успеть за ночь.

- Я спрошу у Павла Степановича. Вдруг разрешит? - истомившийся мичман был готов на все.

Но Нахимов не разрешил.

* * *

Наконец, одновременно с известием об удачном деле у Карача-Иляка, произошло событие, которого так ждали. Двадцать четвертого июля, в Камышовую бухту вознамерился войти бриг служивший брандвахтой, адмирал, разрешил команде 'освежиться', то есть погулять по кабакам и выполнить другие культурные мероприятия.

Место брига, должен был занять пароходофрегат 'Декарт'. Его команда отнюдь не спешила на

неделю оторваться от берега, поэтому бригу 'Тулон' выпала сомнительная честь стать первым кораблем, прошедшим по минному полю. Бриг прошел, и ничего с ним не случилось. Оба 'минера' наблюдавшие за маневрами французского корабля погрузились в мрачные размышления.

Со стороны бухты занятой французами, показался густой дым. Получив распоряжение на замену, 'Декарт' готовился выйти на позицию. Но пароходофрегату носящему имя великого математика, повезло меньше, чем бригу 'Тулон', хотя он и его командир, капитан-лейтенант Анри де Пиюск, навсегда вошли в историю Восточной войны, как первый корабль и первый капитан погибшие на русской мине.

Сначала раздался приглушенный толщей воды и расстоянием грохот взрыва. Приунывшие минеры торопливо вскинули зрительные трубы и успели заметить опадающий столб воды. В этот момент раздался еще один взрыв.

- Не иначе как взорвались паровые котлы.

- Я думал, взрыв мины будет громче, - невпопад ответил мичман, - интересно, сколько людей из экипажа погибли?

- А Вы кровожадны, Федор Федорович.

- А вам не интересно, Николай Иванович?

- Интересно конечно. Вот кончится война, узнаем. - флегматично сказал лейтенант, любуясь как вражеский корабль стремительно уходит на дно.

Из команды в двести тридцать четыре человека спаслось трое.

Все участвовавшие в минной постановке принимали поздравления, а в Севастополе царило ликование.

Столь дерзкая диверсия, вызвала, как и предполагал инженер боязнь у моряков отойти на своих кораблях от причала, а у французского командования бешеную злобу.

Глава 42. В поисках мира

"Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут - не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения,