Леонид Жирков - 1855-16-08

- Ваше Высокопревосходительство, какой срок службы будет у нижних чинов? - продолжал занудствовать Ларионов.

- Я помню, полковник, не надо мне напоминать. Тут я ничего не могу обещать, но свое мнение государю изложу. Люди, призванные на определенный срок, от перемены обстоятельств, служить больший срок не должны. Да еще выслуга у тех, кто в Севастополе, идет месяц за год.

- Благодарю Ваше высокопревосходительство!

- Не за что. Это все легко решаемые вопросы, для полуторамиллионной армии, пять тысяч человек проблем не создадут. Частный случай, как говорит князь Варшавский. Дело гораздо глубже - имея в армии людей, выросших не зная крепостной зависимости, можно предположить, что именно это может послужить катализатором больших потрясений. Куда определить уволенных в бессрочный отпуск нижних чинов - вопрос, который может решить только государь. И об этом я тоже напишу. Причем писать буду как о самой большой проблеме. А сейчас, я хотел бы узнать, как обстоят дела у вас там, в будущем.

* * *

Кабинет князя Горчакова, в здании уездного дворянского собрания, на несколько часов превратился в дискуссионный клуб. Тон задал сам главнокомандующий Крымской армией, отнюдь не оставшийся только слушателем.

Выслушав предупреждение Ларионова о том, что никаких дат и рассказов о личной судьбе современников не будет, после короткого размышления Михаил Дмитриевич согласился с этим.

Короткий рассказ о том, что и когда произойдет в мире, Горчакова не удовлетворил и он попросил рассказать подробнее.

Как государственный человек, он не мог понять многого из того, что произошло в дальнейшем. Уже первая фраза о том, что Россия с четырнадцатого года, находится в состоянии войны с Германской и Австро-Венгерскими империями вызвал с его стороны целый поток вопросов. Князь Васильчиков, уже слышавший краткий экскурс в дальнейшую мировую историю в севастопольском кабинете Нахимова, и с тех пор пытавшийся детально обдумать ответы на извечные русские вопросы, тоже принял живейшее обсуждение.

- Пруссия, сейчас единственный наш союзник в Европе. Прямо не выступая на нашей стороне, она противится Австрии в выступлении против России. Как же так? - задал вопрос Светлейший. Его поддержал Виктор Илларионович:

- После датско-прусской войны сорок восьмого-пятидесятого годов, по результатам которой Шлезвиг и Голштиния остались в руках датского короля, о каком усилении Пруссии вы говорите господа?

- Ваше превосходительство, войной это, можно назвать с большой натяжкой. В восемьсот шестьдесят четвертом году, действительно будет война, на стороне Пруссии выступит Австрия. Дания капитулирует. Шлезвиг аннексирует Пруссия, а Гольштейн достанется Австрии. - Сказал Гребнев.

- Но господа, от Гольштейна до Австрии сколько верст! Это, что же получится, анклав? - высказал недоумение Васильчиков.

Ларионов ответил обоим князьям:

- Пруссия оказалась вероломным союзником для Австрии. Она отказалась обменять территорию Гольштейна на участок рядом с австрийской границей. Спустя два года, разразилась новая война в Европе. С одной стороны Пруссия с несколькими германскими государствами, Франция и Италия. С другой стороны Австрия и тоже несколько германских государств. Впрочем, объявив себя союзниками Австрии, они в боевых действиях не участвовали.

- А Россия?

- Россия поддержала Пруссию, в наказание австрийцам, так навредившим нам в этой войне.

- Каковы же были результаты?

- Австрия разгромила Италию, но войска ее были вынуждены отойти под напором французов, чуть позже, австрийцы потерпели поражение от прусских войск. В результате вместо Германского союза во главе с Австрией, образовался Северогерманский союз во главе с Пруссией. Еще образовалось независимое Итальянское королевство, французские войска приобрели репутацию непобедимых.

- Дела-а-а!

- Это не все, господа. В семидесятом столкнулись уже Франция и Прусский союз. Франция выражаясь по-военному войну про.... Простите, Франция капитулировала, Наполеон сдался пруссакам, отрекся и уехал в Лондон. Умер всеми забытый. Россия денонсировала Парижский договор, завела на Черном море крепости и флот, но мы в результате получили рядом с собой такого хищника, что лучше бы это произошло попозже.

- Позвольте, позвольте! Вы предлагаете в дальнейшем поддержать Австрию? Этих предателей? - разволновался Горчаков, лицо его покраснело, усы встопорщились от возмущения.

- Я, Ваше Высокопревосходительство, не политик, не дипломат, но со своей колокольни сужу так; сейчас война идет уже совсем по-другому, нежели в известной истории. И кончится она совсем с другими результатами.

- Вы полагаете?

- Больше того Выше Высокопревосходительство, я просто уверен.

- Пять тысяч человек и такая разница!

- Михаил Дмитриевич! Я всецело поддерживаю полковника Ларионова, я видел в действии новое оружие и людей им владеющих. - твердо сказал Васильчиков.

Тоном лектора, Ларионов продолжил:

- Когда Пруссия сцепится с Австрией, надо отобрать у нее Буковину, а затем, сдержать аппетиты Пруссаков в войне с Францией.

- Воевать? Ведь прусский король - дядя государя, - прорвалось у Васильчикова.

- Думаю, воевать не придется, Ваше превосходительство, достаточно будет сосредоточить на границе с Пруссией войска. Государь по-родственному договорится с дядей. Нам нет нужды в разгроме Франции, ведь мир, после Крымской компании, будет заключен не в Париже, а где-нибудь в другом месте.

- Например, в Петербурге, - улыбнулся Гребнев. - Может быть, удастся и войну с Османами в семьдесят седьмом провести быстро и удачно.

Опрометчивые слова Гребнева вызвали новый поток вопросов. Особенно усердствовал Васильчиков. Пришлось, двоим 'попаданцам' держать ответ перед 'предками' за весь период, прошедший русской истории в подробностях.

После вопросов внешнеполитических, решение которых естественно оставили за государем, перешли к решению насущных задач. Описание и показ новых образцов оружия, в отличие от севастопольского, был гораздо скромнее, но также впечатляющ. А 'Наставление для действия пехоты в бою' вызвало самый живой интерес.

Ларионов с помощью Васильчикова уже готовился перейти к изложению плана дальнейших действий русской армии в Крыму, когда резко постучав в дверь, вошел в комнату высокий генерал-майор с примечательным мясистым лицом. Высокий лоб переходил в глубокие залысины. Усы соединялись с бакенбардами. Глубоко посаженные глаза, смотрели на главнокомандующего с тревогой. В руке генерал держал распечатанный конверт.

Ни Ларионов, ни Гребнев не знали кто это. Из облика генералов и офицеров, запечатленных на 'Портретах лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в войне 1853-1856 годов" в свое время просмотренных Ларионовым, никого он вспомнить не мог.