Кирилл Шишкин - Освобождение-2 [litres]

Через лес продираются советские танки. Перед ними даже не дорога, а скорее тропинка, достаточна широкая, чтобы по ней проехал танк. Четыре БТ-5 идут на максимально возможной скорости, давя кусты и небольшие деревья, и оставляя за собой уже более широкую и «утоптанную» дорогу. Сзади, урча моторами, тащится с десяток мотоциклов с колясками, но они все больше и больше отстают. Шумят двигатели еще каких-то машин.

Танки останавливаются. Впереди – просвет среди деревьев. Из головного танка вылезают командир и наводчик и идут вперед. Через минуту бегом возвращаются.

– Что там? – спрашивает младший лейтенант, сидящей в башне второй по счету машины.

– Железная дорога, – кричит в ответ один из танкистов, – метров восемьдесят, за теми кустами. Справа сюда поезд движется.

Танки чуть пятятся, разворачивают башни. Слышен звук приближающегося мотора, характерный стук колес на стыках рельс, в просвете между деревьями на миг появляется бронедрезина – трофейный французский автомобиль, со специальными колесами, позволяющими двигаться по рельсам. Его башня вращается, как будто оглядывает окрестности, но немцы не замечают мелькнувшие на тропе советские танки. Бронедрезина быстро удаляется, и уже слышен звук приближающегося поезда. В просвете деревьев мелькает платформа, по краям обложенная мешками с песком. На ней установлены два пулемета и видны фигуры немецких солдат. За платформой появляются угловатые контуры бронеплощадок бронепоезда. Советские танки открывают огонь. Бронепоезд хорошо виден только с головного танка, остальным его заслоняют деревья и мелкий кустарник, поэтому танкисты скорее угадывают положение поезда по звуку. Но по такой крупной цели, да почти в упор, промахнуться трудно. Снаряды рвут с визгом стенки броневагонов. На задней площадке уже успевают развернуть башню, чтобы стрелять по невидимому противнику, но два очередных снаряда ударяют в нее и от удара колеса соскакивают с рельсов. Колеса громыхают по шпалам, тормозя весь поезд. Каким-то чудом бронеплощадка не переворачивается и паровоз тащит ее за собой еще несколько десятков метров, вместе с тоже сошедшей с рельсов платформой. Один, затем второй советские танки продираются сквозь кустарник и выскакивает прямо на рельсы. Они бьют в уходящий бронепоезд в упор. Тот останавливается, из вагонов выпрыгивают немцы, ремонтная команда бежит к сошедшему с рельсов вагону. Танки открывают пулеметный огонь, к ним присоединяются еще два, уже совсем рядом шум мотоциклов. Немцам удается отцепить сошедший с рельсов вагон, и изувеченный, но еще не потерявший способность двигаться бронепоезд начинает уходить на полной скорости, провожаемый снарядами танковых пушек. С противоположной стороны раздается стрельба, оттуда приближается еще одна бронедрезина, спешащая на помощь, но у ближайшего к ней танка разворачивается башня. Пушка выплевывает сноп пламени. Первый же выстрел оказывается удачным – дрезина слетает с рельсов и летит под откос. Несколько раз перевернувшись, она валит пару небольших деревьев и вспыхивает ярким костром.

Советские танки Т-34 и БТ врываются на немецкий аэродром. Их уже больше десятка, а подходят все новые и новые. Немецкие солдаты, находившиеся на поле у стоявших там самолетов, разбегаются, настигаемые пулеметными очередями. Лишь один из самолетов пытается взлететь. Двухмоторный разведчик «Фокке-Вульф -189» начинает разбегаться прямо по центру летного поля. Он уже отрывает колеса от земли, но ему в лоб попадает снаряд из стоящего прямо по курсу танка. Сорокапятимиллиметровый снаряд прошивает насквозь кабину, облаком разлетаются осколки стекла, и уже было взлетевший самолет несколько раз переворачивается на земле, далеко в сторону отлетает обломок крыла. У леса стоит еще пара «Фокке-Вульфов». Идущая на полном ходу «тридцатьчетверка» ломает хвост сначала одному, затем второму.

Проходит всего несколько минут, и аэродром полностью захвачен, на поле валяются немногочисленный трупы немецких солдат, горит посредине разбитый «Фокке-Вульф», и танки уходят дальше, оставив для охраны самолетов лишь несколько мотоциклистов.

– Послушайте, – Доктор наклоняется над Дитрихом так, что губами почти касается его уха, – Я хочу, чтобы вы мне все рассказали. Вы зря упрямитесь. Если вы согласны, кивните, я выну кляп.

Дитрих стонет от боли, но упорно не смотрит на него.

– Ну, командир, – спрашивает Доктор, – что делать будем?

– Как твое мнение, будет говорить?

– Нет, – отвечает Доктор, – Если бы у нас было время…, а так нет, не будет.

– Командир, и так все ясно, – говорит Гоша. – Они по нашу душу в этом лесу. Судя по всему, это не простые немцы, а очень даже неплохо подготовленные. Так что нам пора делать ноги, а этого бугая с собой таскать смысла нет.

Доктор достает нож, приставляет его у груди пленного, немного левее середины, и плавно вводит между ребрами. Немец вздрагивает, как от удара током, и замирает.

– Уходим, – командует Миронов.

Совещание у Сталина. За столом – члены Политбюро, сам Сталин расхаживает по кабинету с трубкой в руке. Докладывает Шапошников:

– …войска 13-й армии продолжают вести бои в городе. С каждым днем сопротивление немцев возрастает и это понятно, отступать им некуда. С юго-запада к Варшаве продолжают двигаться соединения группы Рокоссовского, но их продвижение сегодня еще более замедлилось…

– Вы хотите сказать, – спрашивает Сталин, – что сегодня они вообще не продвинулись вперед? Товарищ Жуков был не прав, когда повернул Рокоссовского на Варшаву. Да, всем нам надо еще учиться и учиться воевать. Наши замечательные танкисты, такие как товарищ Власов и товарищ Рокоссовский, проводят замечательные операции, а потом получается, что-то кто-то совершает одну, пусть совсем маленькую ошибку, и это приводит к тому, что мы имеем, – Сталин недовольно крутит головой. – Мы ведь уже вчера заявили о том, что Варшава нами взята. Получается, что мы обманули всех, – Сталин садится за стол и минуты две молчит. – Когда наше заявление о взятии Варшавы станет правдой?

– Если войска 13-й армии будут продвигаться таким же темпом, то послезавтра, – отвечает Шапошников.

– Очень плохо, – произносит Сталин, подходит к своему столу и нажимает кнопку звонка. В дверях появляется Поскребышев. – Соедините меня с Ворошиловым.

Сталин раскуривает трубку и молча ждет, стоя у окна, пока на его столе не начинает гудеть телефон. Он неторопливо снимает трубку.

– Здравствуйте, товарищ Ворошилов, – говорит Сталин, – Как у вас дела?

Он несколько минут слушает Ворошилова, затем, не сказав не слова, вешает трубку.