Кирилл Шишкин - Освобождение-2 [litres]

– Товарищ лейтенант, арестованный доставлен.

Лейтенант кивает, придвигает к себе картонную папку с бумагами и начинает их перебирать. В комнату вводят Симкина, без ремня. Лейтенант заканчивает разбирать бумаги и поднимает голову.

– Садитесь, – говорит он, по-вологодски окая, и указал на табурет. Кивает конвойным. Те выходят.

Симкин садится. Лейтенант несколько секунд смотрит ему в лицо, затем берет лист бумаги из папки.

– Итак, – говорит лейтенант, – вы утверждаете, что вы майор Красной Армии, Герой Советского Союза, командовали батальоном парашютистов. Родом из Ярославля, мать учительница, отец инженер. Так?

– Так.

– Так где же ваш батальон?

– Я же уже рассказывал…

– Еще раз расскажите.

– Наш батальон в составе бригады был выброшен в тыл к немцам. Место выброски я могу указать на карте. Из-за сильного ветра меня и часть моих людей отнесло далеко в сторону. Нас обстреливали с земли, а затем, когда мы приземлились, немцы окружили нас. В результате большинство моих людей было убито, а я сумел прорваться с одним бойцом. Мы стали разыскивать своих. В лесу наткнулись на группу наших разведчиков. Командир группы майор Миронов категорически приказал нам оставаться с ними. Все остальное время я и мой боец действовали в составе этой группы. Мой боец, красноармеец Лужный был захвачен немцами в плен. Сведений о нем я не имею.

– Что это за группа майора Миронова? – спрашивает лейтенант.

– Я думаю, что это разведывательная группа, занималась сбором информации в тылу противника. Нападали на машины с немецкими офицерами, забирали документы, допрашивали пленных, затем передавали сведения по рации. Подробности я не знаю, какое задание было у группы, майор Миронов нам не сообщил, сказал, что не имеет права.

– То, что вы рассказываете, очень интересно, – говорит лейтенант, закуривая папиросу, – но вот что странно. Я запросил штаб армии, затем штаб фронта. Нигде никто не знает о майоре Миронове, командовавшем группой в тылу противника.

– Может быть, это не ваша фронтовая разведка, а НКВД или Высшего командования. Судя по их специальной подготовке, такое вполне может быть.

– Конечно, все может быть, – добродушно соглашается лейтенант. – Про вас мы узнали гораздо быстрее. Нам сообщили, что действительно есть такой майор в составе 5-й воздушно-десантной бригады, и действительно Герой Советского Союза. Хотя в донесении сказано, что майор этот погиб. Ладно, возможно это ошибка. На войне бывают ошибки. Но почему у вас нет никаких документов и где ваши петлицы?

– Я уже говорил, товарищ лейтенант, что по приказу майора Миронова, я и мой боец, красноармеец Лужный, все, что у нас было, включая знаки различия, спрятали в лесу. Место я знаю и легко могу найти, насколько я понимаю, сейчас это уже на нашей территории. Все люди в группе майора Миронова не имели никаких знаков различия, и я не знаю их званий и даже имен большинства. Так как все они называли друг друга только по кличкам. Я не понимаю, товарищ лейтенант, если вам подтвердили, что я действительно служу в 5-й бригаде, то почему вы меня не отправляете к своим? Вы что меня в чем-то подозреваете?

– Вообще-то, майор Симкин, здесь вопросы задаю я. Но все-таки отвечу. Да. Я не только подозреваю, я уверен, что вы просто бросили свой батальон и струсили…

– Я трусил?! – вскакивает Симкин, опрокидывая табуретку, – Да ты что говоришь, крыса тыловая!

В дверь вбегают конвоиры, бросаются на майора и сбивают его с ног. Лейтенант встает, поправляет гимнастерку, выходит из-за стола.

– Что ты сказал, майор? – произносит он, с издевкой выделяя звание Симкина. – Сейчас ты громко будешь просить у меня прощения, а я подумаю, стоит ли мне тебя прощать.

Он изо всех сил бьет лежащего на полу Симкина ногой, затем еще и еще. Потом кивает конвойным, и они тоже начинают избивать Симкина тяжелыми сапогами. Дверь в комнату отворяется, и входит подполковник, совсем маленького роста, лысый, в пенсне, делающим его круглое лицо чем-то похожим на Берия.

– Что у вас тут происходит? – спрашивает он мягким, картавым голосом у вытянувшихся перед ним лейтенанта и конвоиров.

– Товарищ полковник, – звонко рапортует лейтенант, – допрашиваем задержанного.

– А он, как я понимаю, отказывается отвечать, – усмехается подполковник. – Это у вас не тот ли десантник, что из немецкого тыла вышел? На него еще вчера запрос вернулся.

– Так точно, он самый.

– Так, – подполковник подходит к лежащему на полу Симкину. Тот пытается встать, но падает на пол. Полковник кивает конвойным, – уведите его.

Те подхватывают майора под руки и волокут его из комнаты. Подполковник поднимает перевернутую табуретку и садится на нее.

– А что вы, собственно, с ним возитесь? – спрашивает он стоящего перед ним по стойке смирно лейтенанта. – Может быть, он действительно героически сражался во вражеском тылу. Нельзя же всех подряд ставить к стенке. Получается, что наши люди все поголовно трусы.

– Я этого не говорил, товарищ полковник!

– Если бы вы это говорили, – не повышая голоса, продолжает подполковник, – вы бы за это уже ответили. Но так получается из ваших действий. Мне так кажется, что вы заранее решили, что все бойцы и командиры Красной Армии – трусы и дезертиры. Вы подумайте над этим на досуге, лейтенант. А этого майора, вы вот что… Вы отправьте-ка его коллегам на Юго-Западный фронт. Он у них служит, вот пусть они и разбираются, что к чему.

Здравствуйте, Лиза!

Мне удалось уговорить врачей, и они отпустили меня. Я снова попал в свою часть. Пока мы находимся на пополнении. Наверное, Вы недалеко от меня. Как бы хотелось, увидится.

Извините меня за мою прямоту. Вы мне очень понравились, хоть и видел-то Вас всего немного. Но что-то в Вас такое есть, что заставляет меня думать о Вас каждую свободную минуту. Может быть, не стоит мне писать Вам об этом. Может быть, у Вас есть уже кто-то, и мои слова покажутся Вам оскорбительными. Тогда извините меня. Но я все равно буду думать о Вас, и если разрешите, то буду писать Вам.

До свидания.

Андрей Озеров.

Здравствуйте, Андрей!

Я рада, что Вы выздоровели, хотя еще больше я была бы рада, если бы Вы оставались подольше в госпитале. Потому что я бы тогда была уверена в том, что с Вами ничего не случится.

Вы спросили прямо, и я так же прямо Вам отвечу. Ведь хоть мы и были знакомы несколько минут, но мне Вы почему-то кажетесь очень близким человеком, и поэтому я хочу быть с Вами полностью откровенной.

Придется Вам узнать мою историю. У меня был друг, который служил в нашей части. У нас были, как мне кажется, серьезные отношения. Из-за событий, о которых я никому не хочу рассказывать, наши отношения не то чтобы испортились, но изменились. Когда мой друг отправлялся в очередной бой, он очень холодно со мной попрощался. Он сказал, что мы позже разберемся в наших отношениях. Но этого не случилось. Он погиб в бою.