Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

«Однако – а там получается не цитадель знаний, а какое то осиное гнездо!»

– Более того – я право же не знаю следует ли мне… – продолжил Сергей Иванович. Но…

– Ну говорите же смело! – подбодрил его царь.

– Не сочите за донос на коллег – но мне кажется, что добрая половина против именно поэтому что на то есть высочайшая воля…

– То есть потому что этого хочу я? Их император ?

Танеев молча закивал.

Георгий вдруг рассмеялся – смеялся он долго и искренне, – чем поверг подчиненного в полную растерянность.

– Ну Слава Богу, Сергей Иванович! – изрек он закончив хохотать. А я уж было подумал, что наши профессора и в самом деле сплошь поражены гинекофобией и привержены замшелым нравам Домостроя!

– Вот что, – продолжил Георгий – я все равно собирался посетить старую столицу по делам военного округа и торгово-промышленному вопросу. Я просто перенесу визит на более ранний срок.

Завтра будьте на Московском вокзале в полдень. Навестим Москву – матушку…

7 ноября. Московский университет

В зале стоял гул который сразу оборвался – и все две с лишним тысячи студентов Московского императорского университета замерли… Постукивая каблуками в дверях появился высокий молодой человек в черном мундире без знаков различия – темноволосый и вполне обыкновенный. Он остановился и оглядел собравшийся. Задудели трубы университетского оркестра сбиваясь с нот. Не иначе, подумал Георгий, музыканты струсили по случаю нежданного визита… Медный вой оборвался и Георгий обратился к собравшимся – Здравствуйте господа студенты! – Здравия желаем, Ваше Императорское Величество! – ответили хором молодые глотки. Причем Георгий не мог бы поручится, но как будто где на задних рядах какие то считавшие себя очень храбрыми и остроумными типы прорычали нечто вроде «Ррав-рав-рав-рав-рав!» – вспомнив видать старый армейский анекдот… Студенты – среди которых между прочим большая часть была его старше как он отметил, внимательно изучали его и свиту. Наверное их поражал контраст…

И в самом деле Георгий в простом костюме и несколько легкомысленных штиблетах мог потеряться среди блестящей свиты (он взял с собой только Кауфмана и несколько гвардейских офицеров и градоначальника Долгорукого с адъютантами.)

Они сверкали золотом и серебром позументов, звенели, лядунками, саблями, шпорами, и орденами. Разве что Танеев в своем идеально сшитом новеньком вицмундире с коронами статского советника в петлицах, носил на груди только одну награду – золотую медаль с пеликаном Императорского человеколюбивого общества – «за неустанное попечение о недостаточных студентах Московской консерватории». Вообще то представляли к серебряной и уже давно – но бумага пылилась в канцелярии, а вот с новым назначением – спохватились.

Надо бы представить Сергея Ивановича к ордену при ближайшей оказии, – размышлял царь. Дать ему Белого Орла или св. Станислава I степени – «Станислав» много у кого есть – не знатный орден считается – но вот первая степень – редкость, а статут позволяет награждать стразу высшим степеням. А то неудобно прямо…

– Я намеревался осмотреть «вашу альма матер» без церемоний! – сообщил он вслух. Но раз уж учебный процесс нарушен мною невольно – полагаю на сегодня вы, – обратился он к ректору – можете распустить господ студентов по домам. И не обращая внимания на недоуменный гул двинулся дальше. В зале заседаний совета университета ему предстоял главный разговор ради которого он тут. Он оглядывал собравшихся вспоминая – не зря сегодня утром внимательно пролистал альбом посвященный университету… Почти весь штат университета включая пятьдесят ординарных и двадцать пять экстраординарных профессоров – а еще ассистенты и приват-доценты… Тут весь цвет – и в самом деле умнейшие люди. Правоведы Муромцев и Владимир Пржевальский – брат великого путешественника. Упомянутый «каноник» – Алексей Семенович Павлов; лучший знаток церковного права в России; Нерсесов, Мрочек-Дроздовский, чью книгу о «Русской правде» Георгий читал в годы учения. А вот тот самый Ковалевский – импозантный, с тронутой сединой львиной гривой Николай Владимирович Склифосовский – бывший декан медицинского факультета – ныне почетный профессор. Выдающийся военный медик – участник австро-прусской, франко-прусской, русско-турецкой войн. Тут же его помощник – профессор Эрисман с кафедры гигиены, эпидемиологии и медицинской полиции. А вот и Столетов – организатор первой в России учебно-исследовательской физической лаборатории и Жуковский – выдающийся гидравлик и механик.

«Лучшие умы, светочи просвещения – и эвон как! Стыдно господа!» – мысленно покачал он головой

– Для меня великая честь, Ваше императорское величество что я могу лично выразить Вам свою преданность! – подобострастно и со всей возможной искренностью промолвил ректор Боголепов и склонился в глубоком поклоне. В глазах монарха зажегся чуть заметный ехидный огонек. – Вы могли бы господин ректор выразить ваше почтение даже не лицезрея. А именно – внимательнее отнестись к скромному пожеланию вашего монарха… А желал я всего-навсего чтобы Московский императорский университет получил первоклассного преподавателя чьи заслуги признаны в мире! Собравшиеся явно были поражены. На многих лицах явственно читалось – «Так Он здесь из-за такого пустяка?!» – Ваше Величество, – начал было Склифасовский. Я смею предположить что дело это не столь важное чтобы лично отвлекать ваше августейшее внимание… – Дела императорского университета для императора не важны быть не могут, – отрезал Георгий. Хотя бы потому что из него выходят губернаторы и министры. А данное дело – это не побоюсь сего слова – дело о свободе мысли. Да-с господа! О той самой о какой как я знаю вы много говорите! Но какая простите, может быть свобода если в цитадели данной мысли имеют место самые заскорузлые предубеждения – словно извините у магометан или иных староверов почитающих даже простую женскую грамотность грехом! Нет почтенные – это не пустяк! Ибо разница между университетом и обычной школою заключается в том, что университет живет свободной наукою. А если университет не живет свободной наукой, то в таком случае, он не достоин звания университета, – процитировал он по памяти Витте. А какая же свободная наука если вы извините отказываете выдающемуся уму в кафедре по смешному предлогу? Аудитория явно растерялась. Если одни с удивлением обдумывали столь неожиданную в августейших устах речь, то другие готовы были биться за то что считали своими привилегиями как гладиаторы – даже и без надежды… – Простите Государь, но человеческое естество это не смешной предлог! – сорванным фальцетом пропищал Павлов – видимо по причинам причастности к вопросам церковным считавший себя близким к царствию небесному а по сему не особо боявшийся монарха земного. – А разве, господа ученые, предметы вообще и… каноническое право в особенности – не удержался он от колкости – разве они преподаются при помощи естества? – невозмутимо парировал император. Кое-кто из ученых мужей ухмыльнулся не удержавшись. – Но закон! – возразил Павлов не смутившись. – Именно – «Dura lex, sed lex» И опять так прошу мне показать закон явно и недвусмысленно в своих параграфах запрещающих принимать женщин преподавателями…