Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

– Хотя проверять последнее никому бы не посоветовал. Ну разве что результатом неподчинения будет успех в битве… Тогда может и не похвалю, но точно не накажу.

Но двух царей в России быть не может– и даже царьки мелкие тут без нужды. Ну а кроме того – он усмехнулся – где-где, но в России военный несовместим с политикой. Кто хочет заниматься политикой – пусть для начала подаст в отставку!

Гурко весь обратился во внимание – кажется, оборот который приняла обычная деловая беседа царя с министром, его изрядно удивил. Не знал Георгий с кем имеет дело – счел бы что тот несколько оробел.

– Скобелев, – продолжил император – любил войну больше власти – и видит Бог – войну для ему подобных я найду – точнее судьба найдет, – не без печали уточнил он. А вот таким как господин Драгомиров власть нужна сама по себе – власть в округе или губернии или… еще где повыше. Даже не ради чего-то – как какому-нибудь… Буланже. Просто ради нее самой – как идол язычнику. Но только власть в России не делится – ни по губерниям ни по уездам ни…

Ладно – это все гиль! Действуйте как сочтете нужным – но под вашу ответственность. Если сочтете, что человек полезен – пусть служит.

– От губернаторства вы тоже намерены генерал-полковника отстранить? – осторожно осведомился Гурко.

«Не иначе у тебя Иосиф Владимирович есть кто-то на его место? Погоди – хорошего понемножку…»

– Пусть пока посидит – кресло не протрет… Потом – сниму. Впрочем, посмотрим на его поведение – иногда за ум брались записные смутьяны, а не то что… генералы.

И не затягивайте с указом по жалованию…

11 ноября. Московский императорский университет

…Я убежден – нам надо проголосовать по совести, – цедил Павлов. Ну если нас уволят так тому и быть. Но вот что-то я сомневаюсь… Не очень я верю в эту затею нашего монарха с иноземным профессорами.

– Тем более если история станет известной в Европе – то уверен общественное мнение – и в научных кругах особенно будет на нашей стороне, – продолжил Ковалевский. Не все – ох не все захотят занять места жертв произвола! Даже, – ироническая ухмылка исказила породистое лицо профессора общего и государственного права, – даже за наше и в самом деле немалое жалование.

– Тем более если мы напишем открытое письмо к коллегам… – поддержал его Пржевальский.

– Господа, господа! – воскликнул вскакивая Склифасовский, в котором видать ожил военный врач. – Вы несете какую-то опасную бессмыслицу! Мало нам заговорщиков с бомбами – теперь вы теперь хотите устроить заговор с письмами? Вы о себе не думаете – так о других бы побеспокоились!

– Вот именно! – бросил Сомов с кафедры прикладной математики. Вам то что Максим Максимович – вы и без жалования обойдетесь – у вас имение родовое. А у меня пятеро детей и жена больная… И зять – муж старшенькой – еле-еле не в долговой тюрьме!

– И вы между прочим напрасно думаете что за границей всенепременно станут на нашу сторону! – вдруг произнес профессор Алексеев. Когда выяснится подоплека дела – что наша профессура пострадала ибо не хотел видеть в своих рядах прославленного в Европе математика… Европейцы чего доброго обзовут нас «медвежьим университетом» и скажут что лично готовы подарить столь прогрессивному царю плетей чтобы нас ими воспитывать! Поверье мне – я почти два года провел в Геттингене.

– А – так вы боитесь что Он пришлет казаков и нас всех перепорют?? – ядовито усмехнулся Ковалевский. – Бросьте – не те времена…

– Сразу видно что вас не пороли! – выкрикнул в ответ с места приват-доцент Филиппов.

А я вот знаете ли был сечён в отроческие годы – в бурсе – да-с! И уверяю вас – сие не так смешно как вам, молодой человек, кажется!! – кончик седой бородки ученого мужа задрожал от возмущения

– Господа! – проворчал профессор Янжул. Вы не знаете всех обстоятельств дела. Я по старой памяти накоротко переговорил с господином Танеевым: я все-таки одно время был в попечительском совете консерватории. И он обмолвился, что назначить Софью Васильевну государь обещал своей невесте – мадемуазель Орлеанской

– Неслыханно!! – воскликнул кто-то.

– Так вот в чем вся соль! – протянул Жуковский, огорченно качая головой. А я признаться уже подумал что верховная власть и в самом деле озабочена делами нашего образования…

– Дождетесь – как же! – нахмурился Ковалевский.

– Вы как хотите, а я полагаю что нам следует пойти навстречу Его Величеству, – с оттенком печали сообщил профессор Иванов с кафедры филологии. От нас просят ведь не так много если подумать.

– Согласен с уважаемым Петром Ардальоновичем, – заявил профессор Камаровский. Я бы на это не пошел по своей воле, – словно оправдываясь, продолжил он. Однако в данном случае имеет место force majeure – «непреодолимая сила стихии» говоря языком моего предмета – к каковой согласно Парижской декларации о морском праве 1856 года приравнивается действие властей, – с юмором висельника развил он мысль.

– В конце концов – не коньже в самом деле! – поддержал коллег Эрисман. Как ни крути, мадам Софи – это величина в своей специальности. Потом… Ведь формально – нет смысла отрицать – государь прав, и прямого запрета женщинам становиться преподавателям университетов в России не имеется. А мне друзья как-то не хочется изучать на старости лет сибирскую язву в месте ее происхождения.

– Вот значит почему государь упоминал французских профессоров… – невесело усмехнулся Столетов. Да, господа – признаться мне стало жалко наш университет – сюда понаедут все самые реакционные личности из Сорбонны – под крылышко так сказать к Орлеанскому дому. Помяните мое слово – станет у нас как честное слово при Бироне с немцами. Или при Екатерине Алексеевне – тоже житья от галлов не было… Эх-х!

Опечаленные жрецы науки озабоченно перешептывались, обсуждая данную пугающую перспективу.

– Вот что – поднялся Боголепов и в голосе его – сугубо штатского юриста – прозвучали армейские нотки.

– Я вижу что мы так никуда и не приплывем. Посему, своей волей, решаю это вопрос следующим образом. Первое – баллотировка произойдет немедленно. Второе – все черные шары господа ученый совет благоволят сдать мне в собственные руки.

– Нет уж – увольте! – Ковалевский поднялся с видом осужденного на костер мученика. Я лучше пойду домой. Киньте уж, как-нибудь мой шар сами в этой профанации, господин ректор!

– Ладно, – Боголепов ничуть не растерялся. Для вас Максим Максимович я сделаю исключение – тем более один или два черных шара ничего не решат. Но не больше. А теперь извините – мне нужно отлучиться и отдать распоряжения насчет подготовки к голосованию. Ну и довести до канцелярии – пусть готовят телеграмму к госпоже Ковалевской о назначении её ординарным профессором