Патрик Дункан - Дракула против Гитлера

тем, что начал передавать свои ночные радиосообщения. Каждую ночь он отправлял рапорты своим руководителям из разведки SOE: о военных приготовлениях на

местном уровне, о передвижениях войск, их вооружении, информацию, собранную другими ячейками Сопротивления, а также почерпнутую из собственных наблюдений.

На этот раз он передавал то, что они обнаружили в штабе люфтваффе. Так что он был пока что довольно занят, предоставив Люсиль самой себе. Она собиралась

расспросить кое о чем Князя, который устроился в библиотеке Блашко и набирал себе очередную стопку книг, чтобы развлечь ими себя. Она понаблюдала за тем,

как он просматривает полки, перебирая книги, и увидела радость в его глазах. Она решила его не беспокоить и вернулась к остальным.

Но тут братцы Марксы затеяли громкий спор о том, вступят ли в войну американцы. Отчаянно желая тишины и покоя, она поднялась по лестнице на крышу.

Там уже находился Ренфилд, отказавшийся от апартаментов, потому что все это темное дерево не давало ему покоя. Он постелил себе под звездами, и Люсиль

позавидовала ему. Ночь была нежной и мягкой, в воздухе уже чувствовалось шепчущее дыхание лета. Лишь несколько маленьких облачков плыли по ясному и чистому

в прочем звездному небу.

На кухне Люсиль обнаружила изящную белую фарфоровую чашку и заварила себе чай в чайнике. Она взяла его с чашкой с собой на крышу. Она предложила Ренфилду

принести чашку чая и ему, но он уже был в некоммуникабельном состоянии отключенного сознания. Отойдя от него и подыскав себе удобное место в уголке на

крыше, она налила себе чашку и выпила ее одним быстрым глотком. Чай был горячим, но она справилась.

А затем она стала пристально смотреть в чашку, на чаинки, как это она всегда делала. Но увидела она лишь темное их скопление с одной стороны. Гадание по

чаинкам, как учила ее одна ирландская ведьма из Долки [пригород Дублина – Прим. переводчика], основывалось на толковании читателем узоров, образовывавшихся

в чашке. А получались иногда определенные образы, символы. Птицы означали хорошие новости. Но вот другие фигурки – кошки, собаки, хищные животные и птицы,

змеи – гадалка могла толковать весьма вольно. Символы могли быть сформированы как темной массой, то есть чаинками на белом фоне, либо же на них можно было

смотреть в другом аспекте, толкуя их наоборот, то есть читая белое пространство.

Но теперь она не видела ничего ни там, ни там. Лишь черный комок неопределенной формы. Она подумала, что ошибка заключалась в ее технике и попыталась расслабиться,

чтобы разум ее открылся всем сферам вокруг нее.

Она выплеснула чаинки и налила себе еще чашку чая и стала на этот раз медленно его пить, чтобы внешняя суета не мешала чувствительности, которая была ей

необходима для толкования. Люсиль осторожно начала читать, начиная с настоящего, текущего положения, следуя от ручки и двигаясь вниз по спирали узора,

по часовой стрелке. И снова она не увидела ничего, кроме темного комка чаинок, сбившихся с одной стороны чашки. Она сосредоточилась на этом скоплении влажных

листьев. Ничего.

Люсиль попыталась вспомнить, чему ее учила ирландская ведьма – крошечная беззубая женщина с таким сильным акцентом, что Люсиль приходилось просить ее повторять

сказанное три-четыре раза. Что же она упустила в ее обучении?

Она попробовала еще раз. Ренфилд теперь смотрел на нее, и она отвернулась от него. Люсиль всегда старалась не демонстрировать публично свои способности,

зная, что может столкнуться либо с насмешками, либо со страхом.

Налив себе еще одну чашку, и вылив на этот раз чай в блюдце, так как выпить еще больше означало лишь то, что ей придется часто бегать в туалет, она сосредоточилась

на результатах. И вновь она увидела лишь бесформенную массу, пусть и в другом направлении – от ручки, но все равно не поддающуюся толкованию. По крайней

мере, для нее.

И тут она спохватилась. При каждой новой попытке толкования скопление чаинок находилось на разных сторонах чашки. Могло ли это что-нибудь означать? Как

жаль, что ей не удалось поучиться подольше у своей наставницы. Но ведьма также читала курс Таро, и Люсиль тогда торопилась изучить карты, чтобы предсказать

будущее своих отношений с одним английским оперным баритоном.

Что же именно она упустила? И тут внезапно ее осенило. При каждом новом толковании собрание чаинок находилось на восточной стороне чашки, независимо от

того, как сидела Люсиль. Она подошла к восточной стороне крыши и выглянула наружу, в ночной мрак.

Перед ней раскинулся небольшой городок, казавшийся таким тихим и мирным. Единственное, что напоминало тут о войне, это были плотные шторы – светомаскировка,

превратившая окна в светившиеся по контуру узкие полоски вокруг квадратов и прямоугольников. Она подумала о том, как за такими окнами люди могут жить своей

обычной, будничной жизнью.

Она не была настолько наивной, чтобы думать, что они не в курсе о смертях и разрушениях вокруг себя, подбирающихся и к ним. Но она позавидовала их недолговременному

покою в кругу семьи и друзей, их упорядоченной, довольной жизни. Ей так хотелось пусть даже короткой передышки от вечного напряжения и убийств.

Погруженная в чувство жалости к себе (а это бывало с ней редко), она увидела вдруг, как целый район города внезапно стал абсолютно темным.

Случайное везение, предчувствие. У Яноша была любимая фраза: «Случайность и везение – только на них я и полагаюсь». Это была его постоянная присказка на

счастье. Люсиль в это не верила. В условиях войны нет, это не годилось.

Но факт был налицо: если бы она не поругалась с Харкером, если бы ей не надоели эти вечные споры братцев Марксов, если бы она не отвернулась от Ренфилда,

если бы она не решила погадать на чаинках именно в эту самую ночь, если бы она не встала сейчас здесь, мечтая о жизни, которой у нее не было…

Интуитивное, случайное важное открытие. Может, ее любимый Янош был не так уж и далек от истины.

Свет вдруг снова загорелся. В небольшом микрорайоне города, всего в четырех или пяти кварталах, неподалеку от того места, откуда она сверху смотрела на

городок. Может, просто электричество отключилось в результате аварии?

Но затем вдруг стал темным еще один микрорайон. Рядом с предыдущим, должно быть, примерно в шести других кварталах. Она тревожно вгляделась в этот большой

черный квадрат, пока его приглушенные огни вновь не зажглись. А затем в еще одной части городских зданий погас свет, и снова рядом с предыдущей зоной отключения,

на этот раз ближе к ним, всего в трех кварталах от того места, где они скрывались.

Вот это последнее обстоятельство окончательно превратило ее любопытство в тревогу.