Стюарт Слейд - Казанские Тандерболты

Более старший из них взял инициативу на себя.

— Я – сержант Уинт, сэр. А это сержант Кидд. Мы оба из БАО 104 104 Батальон аэродромного обеспечения. .

— Ну, сегодня вы однозначно заслужили награды. Я напишу на вас представления. Правда, не буду обещать, что они пройдут, но напишу.

Эдкинс перешел к русским, обменявшись рукопожатиями и похлопав по плечам. Он знал, что они предпочтут в качестве награды добрую выпивку, и направился к помощнику за новостями.

Члены команды, живые и мёртвые, лежали на траве в стороне от разбитой машины. Эдкинс и Хьюз посмотрели на них. Бомбардир, второй пилот и радист погибли. Пилот и бортинженер ранены. Только верхний и хвостовой стрелки не пострадали.

— Что произошло?

— Зенитки, сэр. Они просто растерзали нас. И ещё дежурили истребители, добить тех, кто успел выскочить из-под обстрела.

Майор Вуд до сих пор не совсем осознавал, что жив и вернулся на базу.

— Истребители встретили нас в лоб. А у нас спереди всего один пулемёт.

— Как только будете в состоянии, изложите всё письменно, — Эдкинс наблюдал, как раненых укладывают в машину скорой помощи. Обоих стрелков тоже отправили к медикам, на них накатил шок от пережитого. — Нам надо точно знать, что сегодня произошло и почему.

— Я и сейчас могу сказать, почему, — Вуд был потрясён тем, с какой скоростью исчезла его эскадрилья. — Нельзя летать на таких крупных самолётах как 26-е, столь низко. Лёгкая зенитная артиллерия убийственна для них. "Крепости" доказали, что способны преодолевать огонь средней и тяжёлой на большой высоте. Нам надо делать так же.

Теперь их было восемь. Телом, по крайней мере. А вот где сейчас душой Елень 106 106 В оригинале стоит Olen, с последующими продолжительными разъяснениями насчёт оленихи. Я счёл уместной более мягкую диалектную форму. , я не знаю, — Шульц посмотрел на молодую женщину, которая осуществила невероятный подвиг – проникла в центр управления Люфтваффе, а сейчас, казалось, хотела бы никогда не появляться на свет. Её потайное имя Шульц узнал ночью, оно означало оленя женского пола, и удивительно подходило ей. Она обладала естественным изяществом самки, вот только хотела умереть.

Партизаны разошлись вокруг. Двое обеспечивали боковое охранение, один ушёл в передний дозор, ещё один – тыловой. Оставшиеся двое прикрывали непосредственно Шульца и Елень. Это внезапно напомнило сержанту, насколько основательно партизаны взялись за задачу провести его через линию фронта. А ещё он подозревал, что это должно было предотвратить попытку Елень застрелиться. Шульц искал способ поговорить с нею, попытаться заставить её выйти из раковины и вернуться в окружающий мир. Он решил, что стоит попробовать прикоснуться к чему-то, что, вероятно, осталось для неё хорошим воспоминанием.

— Мне говорили, до войны ты была учительницей?

К его облегчению, он угадал. Елень действительно слегка улыбнулась, вспомнив дни перед тем, как на страну обрушилось страдание и отчаяние.

— Всё верно. В Саранске, это порядком на запад отсюда. Я преподавала детям немецкий и английский, как часть сложного школьного предмета "Жизнь и работа семьи в деревне и городе". Ещё я наставляла их в диалектике и понимании леса. Юным пионерам нужно знать, как вырасти хорошими товарищами. Так я и сама научилась по-настоящему выживать в лесах.

Её голос ожил, когда она говорила о довоенном времени, но улыбка исчезла, как только вернулись воспоминания, связанные с войной. Но обнаружив, что кто-то интересуется её жизнью, она рискнула сделать шаг навстречу.

— А чем ты занимался до войны?

Шульц заметил, что она не использует его имя, кажущееся немецким.

— Меня зовут Чарльз, но в основном люди называют меня Чарли или Чаком. Я ушёл из школы сразу после церемонии вручения дипломов, но никакой приличной работы не было. И мы с другом открыли мастерскую по ремонту и восстановлению мотоциклов, в гараже моих родителей. Люди часто не могут позволить себе новый, привозят старый, изношенный, а мы приводим его в порядок. Я научился хорошо управляться с краскопультом. Первый год было очень трудно, но мы работали на совесть, и к нам стали приезжать люди из соседних городов. К концу второго года мы развернулись так, что смогли снять настоящую мастерскую, а на третий поняли, что на самом деле прилично зарабатываем. Потом появилась новость о "Тани". Следующим же утром мы с Дугом, моим партнёром, пошли на ближайший призывной пункт военно-морского флота, но очередь уже трижды огибала квартал.

— "Тани"? — задумчиво переспросила Елень. Шульц мысленно обрадовался. Она уже заинтересовалась, и это было большим шагом вперёд.

— "Роджер Б. Тани" 107 107 В РИ "Роджер Б. Тани" служил на Тихом океане, совершил множество боевых выходов, покинул состав флота только в 1986 году и сейчас находится на вечной стоянке как корабль-музей. , фрегат Береговой охраны. Его торпедировала немецкая… гитлеровская подводная лодка. После того, как команда покинула корабль, она расстреляла из пулемётов всех оставшихся в живых. Погибло почти сто человек. Я понимаю, это кажется малым по сравнению с тем, что фашисты натворили здесь, но матросы Береговой охраны… они занимают особое место в сердцах людей, живущих у побережья. Понимаешь, они всегда идут на помощь, если мы попадаем в беду в море. У них есть девиз – "Мы обязаны идти, но не обязаны возвращаться". Поэтому, когда к берегу начало прибивать тела, люди как будто сошли с ума. Это стало последней соломинкой, последним, что подвигло нас на такой шаг. А потом, когда мы узнали, как храбро сражаетесь вы, русские, как вы заставляете фашистов умываться кровью и умирать за каждый шаг… ну, мы должны были помочь.

— И так ты оказался здесь.

Елень на какое-то время ушла в себя, а потом разразилась такой скороговоркой, будто слова долго копились в ней под большим давлением. Шульц решил, что так оно на самом деле и было.

— Когда мы уничтожили фашистский конвой, и я увидела мёртвую девушку, ну, ту, так похожую на меня, сразу поняла, что нужно сделать. Её ранило в голову, и форма почти не запачкалась. Я переоделась и спряталась, пока не появились немцы. Они нашли меня и довезли до центра управления, как было написано в её – моём – назначении. Обман сработал. Я только одного не знала. Гитлеровские офицеры считали женщин, поступивших по спискам вспомогательных сил, своим собственным частным гаремом. На ночь они разбирали всех по своим квартирам. Мне приходилось притворяться, что это самое замечательное в моей жизни событие, и я наслаждаюсь всем, что они заставляют меня делать. Фашистские свиньи, убивающие наших отцов, братьев, сестёр, разрушающие всё, что мы построили! Когда они касались меня, я верещала от радости, несмотря на то, что их пальцы для меня были подобны кислоте. А потом я мылась и мылась, но так и не смогла почувствовать себя чистой. Все, чего они коснулись, стало осквернённым. Да если бы я сумела, то разрезала бы себя на части и разбросала!