Андрей Посняков - Разящий клинок [litres]

На пути к избе беглецы насобирали хворосту и, вернувшись, растопили печь.

– Ты ранен? – Софья взяла полковника за руку. – Снимай сорочку. Я перевяжу.

– Да пустяки же! Царапина.

– Я кому сказала – снимай!

Похоже, с этой синеглазой бестией сейчас были шутки плохи! Дэн подчинился, чувствуя, как забегали по его плечу нежные пальцы…

– Ничего себе – царапина! Загноиться может. Я сейчас перевяжу…

В имуществе убитых французов нашлись какие-то тряпки – праздничная риза священнослужителя и даже два бальных платья – успели уже награбить, сволочи! Ловко разрезав на бинты подол одного из платьев, Сонечка перевязала раненого и подкинула в печку дров.

– Хорошо стало. Тепло!

– Все хотел спросить… ты там не очень замерзла?

– Как сказать…

С лукавой улыбкой Софья потянулась и быстро сбросила с себя платье… лиф, панталоны – всё!

Нагая, легла рядом с Денисом, прижалась всем телом… Нет, она не просила – она требовала! Властно требовала ласки и любви…

Естественно, Дэн не сопротивлялся – гусар он или собачий хвост? Накрыл губами губы, пробежался пальцами по нежной спинке, сжал в ладони грудь, не большую, но и не маленькую, крепкую, литую… Руки гусара ласково скользнули вниз, к лону… Сонечка подалась вперед, застонала, закатывая чудесные синие очи… Ах, как славно было сжимать в руках это юное гибкое тело, упругое, с шелковистою кожей, чувствуя, как оно благодарно поддается на зов… зов плотской любви и невообразимой неги.

Софья хотела всего. Хотела – и получала, постепенно отбрасывая в сторону грусть, становилась собой, прежней…

– Ты знаешь… там, в дормезе… Он овладел мною не по-людски… я даже не скажу – как… – Синие очи сверкнули ненавистью, и Дэн, успокаивая, погладил девушку по спине.

– А потом велел сделать еще кое-что… я сделала. И очень хотела убить этого поганца маркиза. Убила бы – да. Но… письмо ведь куда важнее?

– Конечно, важнее, милая! – убежденно заверил гусар. – Об этом даже не думай, ага?

– Не буду, – девушка неожиданно улыбнулась. – Ты не брезгуешь мной. Это добрый знак.

Прижав барышню к себе, Дэн крепко поцеловал ее в губы и прошептал:

– С чего бы я должен тобою брезговать? Наоборот! Ты такая… такая… ты… Ты самая лучшая! Самая красивая, самая…

– Знаешь, я уже давно не дева, – пухлые губки скривились в горькой усмешке. – Не хотела, чтоб ты знал, но теперь-то уж… Моя матушка была крепостной… А отец признал меня всего три года назад… До этого же… Кто когда спрашивал желание крепостной девки? Сын управляющего захотел – и взял, и поигрался. Всласть поигрался, еще и своих дружков позвал…

– Господи… – Денис не знал, что сказать, лишь молча гладил Сонечку по спине и плечам.

– У меня есть сын, знаешь?

– Сын! – вот тут Дэн ахнул снова.

– Да, сын! Никитушка. И я его очень и очень люблю. – В глазах Софьи вдруг показались слезы. – Растет в дальней деревне… за ним присматривают, да и я иногда навещаю. Три года уже. Знаешь, Денис, у нас есть один сосед, помещик, ты его не знаешь. Хороший человек, и небольшого разума. Глаз с меня не сводил! Так вот, я, верно, выйду за него замуж… Приданое за мной вряд ли дадут, да и честью девичьей мне, увы, не похвастать. Выйду, уедем в дальнюю деревню… Сына выдам за племянника… Или вообще все расскажу… Там посмотрим. Ведь хорошо же все сладится? По-доброму же, ага?

Они вышли к своим уже следующим утром. Встретили казачий разъезд. В отряде возвращению разведчиков радовались, даже закатили пирушку, против которой Денис Васильевич, как командир «партии», не возражал абсолютно. Просто накрыли стол в просторной крестьянской избе. Дичь, пироги, шампанское. И пунш – куда же без него-то?

Сонечка и Денис еще переспали не раз, правда, тайком от всех – совершенно ни к чему было плодить всякого рода слухи. Тем более, у юной госпожи Половцевой уже имелся весьма хорошо разработанный жизненный план. В который Денис Давыдов, поэт и гусарский полковник, не входил никак. Ну, не было ему там места! Гусару, помещику, поэту… А Дэну?

Что греха таить, Сонечка для него сейчас была – всё! Так похожая на ту, которую когда-то любил… обрывок прошлого, кусочек синеглазого счастья.

Женюсь! – решил Давыдов. Женюсь, во что бы то ни стало. Вот кончится война – и женюсь.

Отправив все донесения в штаб-квартиру с нарочными, господин полковник засел в деревне Токарево, в штабной избе, любезно предоставленной местным старостой, и, позвав всех офицеров, принялся планировать дальнейший «поиск», благо людей нынче хватало. Партизаны уже нападали на комендатуры, а вражеские обозы высылались лишь в сопровождении армейских полков… что все равно не помогало. Усилившийся отряд Давыдова громил врага в хвост и гриву, везде, где находил, и безо всякой пощады. А ведь, кроме Дениса Васильевича, имелись и другие армейские «партии» – тот же Сеславин, Фигнер… Именно они, специально присланные и обученные воинские люди, гусары, уланы, казаки, делали все для того, чтобы врагу показалось небо в овчинку. Армейцы, а не пресловутая «дубина народной войны», столь выпячиваемая историками-марксистами с подачи графа Толстого. Так называемый «простой народ» без руководства способен лишь на тупой дебош… ну, или винную лавку разграбить. Да, правда, были Курин, Кожина… Но и ими руководили, не оставляли без пригляда, вот так.

– Хорошо бы, братцы, всю дорогу напрочь перекрыть! – азартно размахивая руками, призвал молодой да румяный поручик Бекетов, один из лучших воинов «партии».

Ему сразу же возразил куда более опытный в стратегии штабс-ротмистр Бедряга:

– И-и-и, Митя! Охолонись. Вот, право же, охолонись. Хоть сил у нас и много, однако полностью дорогу перекрыть – не хватит. Да и зачем Смоленскую дорогу перекрывать? Бонапартий ведь ее уже разорил и разоряет. Неужто, коли начнется ретирада, французы по тем же разоренным губерниям отступать будут? Себе на горе!

Вот тут Дэн неожиданно для себя вздрогнул. Ведь и в самом деле, штабс-ротмистр рассуждал сейчас совершенно правильно. Еще никто не мог знать о битве при Малоярославце, о Тарутине, том, что Кутузов преградит супостату путь к тучным южным областям и заставит отступать по старой Смоленской дороге. Как тут сказали – себе на горе! Но ведь так и случится… Надо, чтоб случилось. Обязательно! Вдруг да не… Вот ведь, во время финской кампании арьергард князя Багратиона все ж таки добрался по Аландским островам, по льду, до Стокгольма. И взял! А ведь в реальной-то истории русские шведскую столицу не брали! Так и здесь может какой-нибудь выверт случиться. Кутузова надо предупредить! В любой форме. Главное, чтоб поверил. Чтоб готов был. Чтоб обязательно преградили отступающим врагам путь, чтоб погнали по старой дороге…