Андрей Посняков - Разящий клинок [litres]

– Оп-па! – удивленно хмыкнул Дэн. – Ну, считайте, что уже нашли. Впрочем, беседу нашу продолжим позже.

Прихватив для конвоя одного казака – того самого чубатого Кирюху, – полковник и его пленник уже очень скоро оказались в штабной избе, на хуторе, располагавшемся в лесном распадке невдалеке от большой деревни Токарево.

Здесь француза развязали и даже пригласили к столу. Сделал это сам Денис:

– Полковник Давыдов – я! Думаю, вы не откажетесь отужинать со мной, граф. Только предупреждаю – даже не пытайтесь меня убить. Чревато!

Денис спешился и, бросив поводья ординарцу, зашагал к избе.

– Вы прекрасно говорите по-французски, господин полковник, – пленник на ходу кивнул. – Впрочем, как и все русские дворяне. Убивать вас я не собираюсь. Наоборот! Хочу предупредить – за вами ведется охота. Сам император пришел в ярость, узнав о ваших подвигах. Отряжено две тысячи солдат – отпетых головорезов. Уже очень скоро они объявятся здесь, в этих лесах. И задача у них одна – полковник Давыдов. Бонапарт приказал в плен вас не брать – расстрелять на месте.

– Бонапарт? Вот как? – в голосе графа Давыдов уловил издевку.

– Я ненавижу Узурпатора, – поднимаясь по ступенькам крыльца, негромко пояснил Сен-Клер. – Революция съела всю мою семью. Я помню резню в Кане, устроенную сторонниками Робеспьера, я помню нож гильотины, зависший над моей головой… еще бы немного и… У нас были яблоневые сады в Кальвадосе и на Цветочном берегу, близ Онфлера. Теперь они принадлежат не нам.

– Вы проходите, проходите, граф… Садитесь, вот. Это называется – «лавка». А тот сверкающий предмет – самовар.

– Са-мо-вар, – снимая шинель, по слогам повторил пленник.

Повторил и неожиданно улыбнулся. От улыбки той усталое лицо француза вдруг посветлело, сделалось как-то ярче и радостней. Сразу стало видно, насколько этот человек красив, хотя уже и не молод, наверное, лет сорок – сорок пять. Подтянутый, стройный, высокий, с тонким, с небольшой горбинкою, носом и светло-серыми живыми глазами, граф олицетворял собой облик истинного аристократа – гордого, неприступного и храброго до отчаяния. На ночь глядя заявиться в лес одному! В чужой враждебной стране. На это нужно было решиться.

Какие бы цели у пленника ни были, а смелость его заслуживала уважения.

– Две тысячи человек, – отужинав, снова повторил Сен-Клер. – Это очень опасно, господин полковник. Опасно не только для вас… но и для всего вашего войска. Они знают брод… На вашем месте я бы устроил там засаду. Если у вас, конечно, достаточно людей.

– Посмотрим, – уклончиво отозвался полковник. Он еще не решил, что делать с пленником и верить ли ему вообще?

Оставив графа в избе под надзором ординарца и двух казаков, Давыдов раскурил трубку и, накинув на плечи простой крестьянский армяк, вышел на крыльцо – подышать свежим прохладным воздухом, покурить, подумать.

Чу! Чья-то быстрая тень метнулась от окна прочь… Кто-то стоял, подслушивал?

– А ну, кто здесь? – грозно воскликнул гусар.

– Я, господин полковник… Корнет Розонтов.

Подойдя к крыльцу, корнет отдал честь.

– Николенька? Ты что здесь? – Денис Васильевич строго посмотрел на парня. – Неужто подслушивал? Зачем?

Свет горевших за окном свечей упал на смущенное лицо подростка. Однако же отозвался Николенька достаточно браво:

– Никак нет, господин полковник, не подслушивал. Подсматривал!

– Подсма-атривал?! Ну, еще чище!

– Ежели, думаю, француз на вас кинется… тут я ему и пулю в лоб! Прямо через стекло. Вон, у меня и пистоль.

Корнет показал засунутый за пояс пистолет:

– Заряжен, Денис Васильевич, не сомневайтесь.

– Да я и не сомневаюсь… Ишь ты, защитник выискался! Ты вот что… Собери-ка давай всех наших офицеров, гусар. Казакам я вестовых пошлю. Еще разок перебежчика выслушаем… посидим, покумекаем.

Пленника пока поместили в старой риге – молотильном сарае для сушки снопов или льна. Протопили печь – не должен бы граф замерзнуть, да и не зима еще. Относительно же слов перебежчика мнения среди господ офицеров разделились.

– Да не верю я этому французскому черту! – распаляясь, кричал здоровяк-хорунжий Епифан Талаев. – Ну вот ни на грош не верю! Заманивает гад, заманивает!

– А что толку заманивать? – скептически ухмыльнулся штабс-ротмистр Бедряга. – Неужто мы, прежде чем выступить, разведку не сумеем провести?

– Так они ж нас лапотниками считают!

– Если верить графу – то уже нет.

– Вот именно, ваш-бродь, если верить…

– Ладно, хватит, – выслушав всех, Давыдов пристукнул ладонью по столу. – Проверим. Поглядим. Разведку вышлем завтра же. Сейчас же… Сейчас же предлагаю веселиться! Кто спать хочет, того не неволю. Ну, а кому охота песен да вина… Только предупреждаю сразу – водку пить не будем! Не время сейчас.

Кто-то ушел, большинство же – остались. Подкрутили гусары усы, выпили по кружке, запели песни…

Минут через двадцать кто-то постучал в дверь…

– Да входите! – махнул рукой ординарец. – Входите же, открыто.

– Просто мы решили навестить… Можно?

На пороге стояли трое статских. Поэт Вольдемар Северский, помещичий сын Арсений и Софья. Все трое – в панталонах, сапогах и коротких охотничьих куртках.

– Мы не поздно, да?

– О, мадемуазель, позвольте вашу ручку!

– Нет, нет, конечно же не поздно!

– Антре! Входите, входите же, господа… Денис Васильевич как раз хотел стихи прочесть…

Денис Васильевич, может, и не хотел ничего подобного, однако же после слов Бедряги отступать ему было некуда. Пришлось читать… Потом кто-то принес гитару… Спугнув ночных птиц, вылетела в приоткрытую дверь пробка от шампанского. Веселье пошло…

Сонечка, как видно, совсем оправилась от недавней эскапады с маркизом. С охотою выпив вина, пела с гусарами песни, смеялась над шутками – веселилась, как могла. Вот только в глубине синих глаз стояла затаенная грусть.

Разошлись не слишком поздно – где-то около полуночи. Денис не провожал Сонечку, та нынче ночевала с братом в соседней деревне, и проводы выглядели бы не комильфо. Кстати, в той же деревне квартировал и Вольдемар Северский… однако он-то спать не спешил. Задержался, похоже, специально или, как говорят в народе – сноровку – облокотился на перила крыльца, глядя, как Денис Васильевич пускает кольцами дым. Улыбнулся:

– Я вот тоже когда-то пристрастился к трубке. Курил с охотой и много. А потом вот как-то откинуло… Господин полковник… Денис Васильевич… я ведь не зря остался… Хочу вам стихи свои почитать… посоветоваться… Можно? Не слишком ли буду навязываться?

– Да полноте вам, господин Северский! – рассмеялся Денис. – Читайте. С удовольствием послушаю.

Припозднившийся гость неловко взмахнул рукой и покусал губы. Круглое лицо его, похожее на вечно восторженное лицо ребенка, озарилось смущенной улыбкой, большие, чуть оттопыренные уши покраснели так сильно, что было заметно даже сейчас, при падающем из окна неровном желтоватом свете.