Андрей Посняков - Разящий клинок [litres]

– Я… Я прямо здесь, можно?

– Конечно. Читайте уже!

Вольдемар шмыгнул носом:

Сказать по правде, те еще оказались стишки. С многочисленными повторами и пафосом, со множеством старинных древнерусских слов, с сомнительными рифмами и целой армией личных местоимений, выстроившихся друг за другом, словно солдаты на параде. Все эти «скажу я вам», «он ему», «она ей»…

– Гм-гм… – выслушав, полковник невольно поморщился. – А у вас про любовь что-нибудь есть?

– Да как не быть?! – Северский аж подпрыгнул на крыльце, колыхнулся всем своим грузным телом…

Вот здесь уже стало лучше, намного лучше! Исчез пафос, осталась некая недосказанность и даже некая наивность, трогательность, что производило весьма приятное впечатление, несмотря на несколько корявые строфы.

– Неплохо, неплохо, – покусав трубку, одобрительно покивал Денис.

Поэт приободрился, расправил плечи…

– Вы заходите, Вольдемар, – едва скрывая зевоту, светски улыбнулся гусар. – Заглядывайте вот так, запросто. Посидим, стихи почитаем. Поэт поэта всегда поймет.

– Вот! – Северский радостно всплеснул руками. – Вот именно – поэт поэта. Поистине золотые слова.

С утра зарядил дождь, промозглый и по-осеннему нудный. Низкое небо куксилось, цеплялось серыми тучами за вершины сосен, под копытами коней, под солдатскими сапогами расплывалась, чавкала грязь.

Отправленные Наполеоном каратели находились сейчас невдалеке от Вязьмы, в деревне Крутое. Именно так показал Сен-Клер, оставленный ныне в штабной избе под строгим присмотром караульных. Что ж, Денис надеялся, что перебежчик все же не солгал.

Надеялся, но, как опытный командир, не доверял до конца никому, тем более – французскому графу! Доверяй, но проверяй – так уж не зря сказано.

– Поедете вперед, – ближе к полудню полковник подозвал казаков. – Подберетесь к деревне скрытно. Поглядите там, как да что. Потом – доложите.

– Слушаюсь, ваш-бродь! – отдав честь, урядники – Крючков и Ситников – а с ними еще четыре человека – бекет – погнали лошадей по раскисшей лесной дорожке.

Даже к обеду небо так и не посветлело, наоборот, дождь стал еще сильней, полил с новой силою, так, что все уже промокли насквозь. Липкая дорожная грязь и глубокие лужи сильно задерживали продвижение, и Денис Васильевич с грустью прикинул, что засветло – ну, никак не поспеть. Просто физически невозможно! С другой стороны, останавливаться на бивуак да жечь костры было никак нельзя – сие еще больше задержало бы «партию», мало того – возможно, демаскировало бы отряд, и французы, прознав, могли попытаться окружить партизан или, хуже того, просто ушли бы в Вязьму.

– Эх, братцы, – стряхнув с армяка крупные дождевые капли, Денис улыбнулся и подмигнул верным своим соратникам. – Подумаешь, дождь. Бывало и хуже, ага!

– Бывало, господин полковник, – штабс-ротмистр Бедряга залихватски подкрутил усы. – Вот, помнится, в Пруссии, под Фридландом…

– Да уж… – вспомнив про Фридланд, про злую вражескую шрапнель и навалом лежавшие трупы русских солдат, Давыдов помрачнел и осунулся… Правда, почти сразу широкое лицо его вновь озарилось самой бодрой улыбкой: – Однако же здесь, слава Господу, не Фридланд! Здесь мы сами себе хозяева. Верно, усачи-молодцы?

– Верно, господин полковник!

– Вот уж, Денис Васильевич – верно!

– Ваш-бродь! А может, песню?

– Нет, братцы. С песней погодим, – осадил Денис. – Нынче нам в скрытности пробираться надо. И гнусный сей дождь в том – подмога.

Так и ехали, периодически останавливаясь и поджидая пехоту. Ободренные словами славного своего командира партизаны повеселели и уже не обращали внимания на дождь. Обращай, не обращай – все одно уж вымокли, тем более сам господин полковник сказал, что непогода – в подмогу. Лишь штабс-ротмистр Бедряга вдруг закручинился:

– А ну-ка – порох-то отсыреет? Тогда как?

Денис усмехнулся:

– А порох нам и не нужен, любезнейший Николай Григорьевич. Мы врага – в сабельки, в пики, в штыки! Подберемся незаметно и…

Бодрое настроение командира быстро передалось всему отряду, всей партии, от гусаров и казаков до самого последнего пехотного рядового. Вот именно! Вот так! По-суворовски! Саблей супостата бей, коли пикой, штыком… Так и будет!

Угрюмый смешанный лес сменился высокими соснами, потом вновь пошли осины, липы, березки… а, миновав луг, партизаны оказались в кленовой рощице, потрясающе яркой, сияющий багрянцем и золотом, несмотря на серое небо и дождь.

Уже начинало смеркаться, когда вернулись разведчики казаки. Донесли – там враги, в Крутом. Однако не все – часть только.

– Тысяча штыков в Крутом, ваш-бродь, – браво доложил Ситников. – Еще драгуны, уланы. Все вояки знатные, не молодежь. Однако же – фанфароны. В себе уж больно уверены, не боятся никого. Караульщики те еще!

– Так, а кого им бояться-то? – Денис Васильевич хмыкнул и попытался раскурить трубку. – Сами из себя – вояки умелые, да Вязьма под боком. Считай – глубокий тыл. Не-ет, бояться им нечего. Про нас-то они не ведают!

– Они не ведают, а мы – тут как тут! – радостно поддакнул Коленька Розонтов. Карие глаза корнета воинственно сверкнули, рука словно сама собой потянулась к висевшей на боку сабле. Ну, что сказать – орел! Гусар гусаров. И что с того, что не доломан нынче на отроке, не ментик, не яркие сверкающие шнуры? Рваненький трофейный плащ, зипунишко штопаный… Зато штаны-чакчиры – гусарские! Узкие, синие, с золоченым шитьем. И короткие сапоги… в которых по такой-то грязи, правда, не очень… так на то лошадь есть!

– Ой, господи-полковник, скорей бы в битву!

В битву…

Давыдов помрачнел – уже и так стемнело, а пока до Крутова по такой грязи доберешься – уже и ночь. Тучи плотные, дождь – ни зги не видно.

– Да увидим, Денис Васильевич! – встрепенулся корнет. – Амбар какой-нибудь подпалим – и все будет видать.

– Подпалим… Ишь ты какой!

Хмыкнув, полковник задумался. Идея Коленьки Розонтова казалась бредовой лишь поначалу. Ну да – ночь… Так вон и свет! Главное – внезапно, враг же не ждет. И правда, чего выжидать-то? Пока свои еще больше продрогнут, замерзнут? Враг уж близок – костры не разожжешь, да и согреешься лишь только в бою.

– Готовиться к бою! – решительно приказал Денис. – Выступаем немедленно. Хорунжий! Епифан Ильич! А ну, где там твои пластуны?

Пластунов и послали вперед. Казаки бодренько подскочили почти к самой околице, спешились, выискивая попрятавшихся по шалашам вражеских караульных. Да какой там, к черту, караул в этакую-то непогодь? Никто и не караулил. Попрятались. А шалашики-то были приметные…