Вадим Тарасенко - Фаворит из будущего [publisher: SelfPub.ru]

Карета с императорскими вензелями Елизаветы Петровны продолжала стремительно нестись, все дальше и дальше удаляясь от Ораниенбаума, от ненавистного мужа Петра. Впереди лежал Петербург, впереди лежали казармы Преображенского полка с веселыми гвардейцами. Впереди лежало безудержное веселье первого дня широкой масленицы – Разгуляя.

Через час карета с Екатериной и двумя братьями Орловыми – Григорием и Алексеем влетела в Преображенскую слободу, раскинувшуюся между Литейной и Слоновьей улицами [21] Литейная и Слоновья улицы – современные Литейный и Суворовский проспекты .

– Бойся! – в один голос орали Орловы и залихватски свистели. Прохожие испуганно шарахались в сторону. Екатерина, увидев, как один молодой гвардеец, пытаясь увернуться от кареты, поскользнулся и рухнул в сугроб, громко расхохоталась.

Еще минута бешеной скачки и тройка с императорскими вензелями влетела во двор первой роты. Великая княгиня, щурясь от солнца, вышла из кареты. Прямо перед ней, вздымаясь над крышей казармы, громоздился Спасо-Преображенский собор.

Тут же два гвардейца подхватили великую княгиню, ловко посадили ее себе на плечи и под восторженный рев остальных преображенцев понесли в казармы. Там ее ждал накрытый стол, уставленный тарелками с блинами и ковшиками со сметаной. Посередине величественно распростерлись несколько блюд с огромными осетрами, равнодушно взирающими своими мертвыми глазами на раскинувшиеся вокруг них яства. Зелеными столбами возвышались штофы с водкой для „полоскания рта от скоромной пищи“.

– За нашу будущую императрицу матушку Екатерину! Ура! – гаркнул Григорий Орлов, поднимая чарку с водкой.

Тот час великой княгине на серебряном подносе поднесли такую же чарку, только серебряную. Не покидая своего „кресла“ из двух крепких гвардейских плеч, женщина быстро ее осушила.

– Ура! – заорали десятки мужских глоток, вмиг принявших в себя несколько литров „жидкости для полоскания“.

Гвардейцы поднесли Екатерину к креслу, стоящему во главе стола и бережно усадили в него.

И пошла застольная потеха, когда всевозможные яства, мед-пиво быстро исчезали со стола, перемещаясь в ненасытные гвардейские утробы. Да и начинавшийся через несколько дней, в следующий понедельник Великий Пост тоже нагонял аппетит.

– Матушка! – перед Екатериной на колени бухнулся Григорий Орлов. Его камзол сверху был расстегнут на четыре пуговицы, а парик съехал на затылок. – Ты только скажи! Мы твоих недругов враз в бараний рог скрутим! Верно говорю, Алексей? Алексей! – заревел он, крутя головой в поисках младшего брата.

Тот тут же оказался рядом.

– Че стал как столб! На колени перед нашей матушкой! – заорал Григорий.

Младший брат тут же бухнулся рядом с ним.

– А где Ваня, Федька, Володька? – продолжал Григорий.

– Так Ваня ж захворал, отлеживается. Остальные тута. Вон, глядь, как Федька блин уплетает. Чуть рожа не треснет!

– Зови всех!

– Гриша, что ты удумал? А ну встань с коленей, – Екатерина попыталась унять своего любовника.

Да куда там! Буйный Григорий был буйным везде – в быту, в постели, а уж тем паче на гулянке. Штоф [22] Штоф – русская мера объема жидкости, равная 10 чаркам или 1,23 л. водки его только раззадоривал. Два штофа приводили в неистовство, и гигант одиннадцати вершков [23] В России 18 веке рост человека обозначался в вершках сверх двух аршин. Например, выражение «человек 11 вершков роста» означало, что его рост равен 2 аршинам 11 вершкам, то есть приблизительно 191 см. роста крушил все, что попадалось под руки, в том числе чьи-то носы и скулы. И лишь три штофа стреноживали этого гвардейца.

– На колени перед матушкой! – гаркнул он на приведенных Алексеем Федора и Владимира.

Те послушно исполнили приказ.

– Матушка Екатерина! Клянемся боронить тебя от недругов твоих. По одному твоему слову рвать их в клочья! Клянемся! – и Григорий своей лапой схватил хрупкую ручку цесаревны и припал к ней своими большими влажными губами.

За ним то же самое сделали его братья.

– Теперь кататься! Пупужаем столицу! – Григорий Орлов резво вскочил на ноги, будто и не пил он вовсе.

Вновь перед взглядом великой княгини, сидящей в открытых санях, мелькают сугробы. В ушах свищет ветер. На лице Екатерины маскарадная маска, надежно защищающая лицо от холодного ветра и нескромных взглядов.

– Прочь! Пади! – залихватски орал Григорий Орлов, ловко управляя санями.

Хохотала великая княгиня – от выпитой водки, от того, что постылый муж остался где-то далеко, что можно хоть день не думать о своей судьбе после смерти Елизаветы. А лошади мощно несли вперед, чувствуя твердую руку, и разносился вокруг задорный звон бубенцов.

– Прочь! Пади!

Потом были кулачные бои, в которых Орловым не было равных, особенно Алексею. Его пудовые кулаки сбивали с ног любого. Когда же вместе, спина к спине стали два брата – Алексей и Григорий, то они уронили в снег и расшвыряли по сугробам десяток крепких преображенцев. Екатерина опять хохотала и хлопала в ладоши. Потом вся компания вновь с шумом ввалилась в казармы, чтобы отметить победу братьев. Произносились тосты, гремело ура и виват, обильно перемежающиеся крепкими словцами. Потом откуда-то появились какие-то женщины, принесшие с собой визг и гогот.

Потом… Екатерина проснулась от мощного храпа в полной темноте на какой-то кровати, мерзко вонявшей несвежим бельем. Храп раздавался слева. Вглядевшись, женщина увидела контуры мужчины, лежащего на спине. Судя по огромному росту, это был Григорий.

„Гришка, окаянный, напоил до бесчувствия! А сам спать завалился!“, – Екатерина в гневе приподнялась. От физического напряжения женщина ощутила знакомую боль внизу живота. Стало быть Григорий не просто уложил ее сюда. Перед этим было ЭТО. У хрупкой маленькой немецкой принцессы после близости с гвардейцем-великаном всегда были боли. Слишком маленьким был ее детородный орган для его мужского достоинства. Но зато какое он доставлял ей блаженство. Она даже плакала от удовольствия!

Екатерина уже хотела привычным приемом разбудить Гришку – схватить его за нос и что есть силы несколько раз дернуть. Так она его часто будила в своих покоях во дворце. Но звук справа заставил ее вздрогнуть. Это был храп!

– Teufel! Wer immer noch hier? [24] Verdammt! Wer immer noch hier? (нем) – Черт! Кто здесь еще? – от неожиданности и страха Екатерина перешла на родной язык.

Она лежала между двух мужчин, которые в две гортани разрезали тьму руладами храпа.

Превозмогая страх, женщина придвинулась к мужчине, которого она увидела первым. Во мраке чуть видно проступало мясистое лицо, высокий лоб. Женщина, морщась и стараясь не дышать, так как от мужчины шел густой запах спиртного, наклонилась так низко, что практически касалось носом его щеки. И… увидела большой шрам на ней.