Александр Казанков - Тень предков [litres]

– Ну привет, Умка. Да что ты на меня тявкаешь, неужто не признала своего, пустолайка рыжая?

Собака обиженно заскулила и, перекувырнувшись через спину, вскочила на лапы, прыгая рядом с всадником. Двери в сени, обитые войлоком, приоткрылись, выпустив во двор тепло, которое быстро превратилось в пар. Никифор вышел во двор, обтер руки полотнищем и, поправив тулупчик, сграбил Романова.

– Куда пропал, щегол? Дай-ка я на тебя посмотрю, с каждым днем все матереешь. Меньше года прошло, как ты с нами, а тебя прежнего уж и не узнать вовсе.

Святослав вывернулся из цепких лап кузнеца и, пригладив выбившуюся из прически прядь, надвинул шапку на макушку.

– Дела были, я же княжий человек, не могу все праздники, как простой люд, гулять.

Никифор приветливо улыбнулся и открыл дверь, пропуская гостя в дом.

– Проходи, княжий человек, важности-то в тебе аж на целого боярина. Аленка исстрадалась без тебя, бедная.

Святослав прошел в сени, открыв дверь, перешагнул порог горницы. Не успел он зайти в дом, как на его шее оказалась Аленка.

– Совсем забыл меня?! Я жду, жду его, а он все не приходит и не приходит, – девочка отстранилась от парня, на секунду прекратив осыпать его поцелуями. – Или другую невесту себе нашел?

Святослав улыбнулся и, снова притянув девочку к себе, поцеловал ее в щеку.

– Ну что ты, малышка, как я могу тебя забыть? Просто недужил я, как в церкви плохо стало, так и пролежал в постели. Ты ж меня знаешь, непутевый я, постоянно подранком на полатях отлеживаюсь.

– Это ты просто притворяешься болезным, от работы отлыниваешь, а так муж хоть куда, – засмеялась девчонка и, взяв парня за руку, проводила его за стол.

Святослав поставил на лавку корзину с гостинцами и сел рядом. Кузнец, после того как стал вольным, заметно поднялся, но баловать детишек ему заработок еще не позволял. Устроившись поудобней, Святослав развернул тулупчик и вытащил отрез голубой ткани на добротный плащ и протянул его Аленке.

– Вот, это тебе, накидку сошьешь, негоже моей невесте в домотканом ходить.

Глаза девчонки так и вспыхнули от радости. Подпрыгнув на месте, она схватила сверток, развернула его и ахнула. А там было от чего ахнуть. Святославу этот отрез привезли его торговые партнеры Арсений и Тимофей из первого удачного торгового похода в Новгород. А туда его привезли из самой Фландрии. Закупившись у половцев шерстью и рабами, они удачно расторговались в вольном граде и теперь готовились к новой экспедиции, в Нюрберг. Заморское сукно было мягким и ровным, имело насыщенный голубой цвет. Плащ из такого сукна не стыдно было бы надеть и княжне из великокняжеского рода. Девчонка, завернувшись в отрез ткани, прижала край к щеке и закружилась на месте. Откружившись, она села на край лавки и, обняв Святослава, тихонько заплакала.

– Ну ты чего, Аленка? Я думал, ты рада будешь?

Малышка подняла на Романова заплаканные глазки и улыбнулась.

– Я рада, очень. Просто не по чину мне такие одежды носить. Даже у Путятиной дочки, Настьки, такого плаща нет.

Святослав улыбнулся и погладил девочку по золотистой головке.

– Ну и что с того, что нет, а у моей невесты будет. Просто у Настьки нет такого жениха, как я, вот увидишь, я сам скоро князем стану.

– Коли ты князем станешь, такая жена, как я, тебе ни к чему, тебе княжна нужна будет.

Святослав улыбнулся и, притянув к себе девчонку, крепко обнял ее и поцеловал в щеку.

– За князя каждая замуж хочет, а вот за безродного пацана еще поискать нужно такую глупышку. А ты меня полюбила, когда я был никем, так что ты для меня дороже любой княжны.

Никифор поморщился как от зубной боли.

– Что-то не слышал я, чтобы твой дядя к нам свататься приходил. Прежде чем такой дар вручить, с дядей бы посоветовался. Вдруг Скулди запретит тебе на Аленке жениться.

Святослав раздражённо втянул воздух, почти прошипев сквозь зубы:

– Я сам творец своей судьбы, никто и никогда не будет решать за меня, кого мне брать в жёны, а кого нет.

Никифор примирительно развел руками, мол, дело твое, мое дело маленькое – предупредить. И велел Пелагее подать на стол угощенья.

Младшенькие набросились на гостинцы, как волчата на кусок мяса. Были в корзине и пироги с зайчатиной, пироги с малиной и черникой, пироги с яйцом и луком, петушки на палочке. На любой вкус угощенья.

Никифор хотел было прикрикнуть на молодёжь, мол, нечего аппетит перебивать, но только махнул рукой.

– Никакой рачительности в тебе нет. Ну как за такого дочь отдать? Деньги ведь счет любят. А ты то платок принесешь шелковый, то сукно заморское, да еще угощенья эти. Деньжищи-то какие? Проще нужно быть, рачительнее.

Святослав пожал плечами и снова прижал к себе Аленку.

– Очень давно один человек рассказал мне басню: Жил в одном граде нищий, который любил всех поучать. Видит он как-то раз мужика, который в среду, в середине дня пьет из кубка вино и заедает его пирогом, напротив терема с маковками. Вот подходит этот нищий к нему и говорит: «Мил человек, а что ты празднуешь, середина недели только?» А тот в ответ: «Ничего не праздную, обедаю просто». А нищий не унимается. «Значит, ты всегда так обедаешь, вином и пирогами?» Мужик удивился, но ответил. «Ну да, всегда». – «А ты знаешь, что если бы ты обедал водой и ржаным хлебом, то накопил бы за десять лет вот на этот терем с маковками». Мужик с пирогом хитро улыбнулся и в свою очередь спросил: «А вот ты чем обедаешь?» – «Ясно дело, водой и хлебом», – ответил нищий. Мужик же засунул последний кусок пирога в рот, запил вином и спросил: «Ну и что, накопил на терем с маковками?» Учитель стушевался, не было у него никакого терема, нищий он. «А вот я пирогами обедаю и вином их запиваю каждый день, а терем этот и так мой», – подвел итог мужик.

Никифор замолчал, переваривая рассказ, а потом грустно опустил голову.

– В этой басне я, получается, тот нищий?

Святославу сразу стало стыдно за свои слова, не хотел он обидеть кузнеца.

– Ну что ты, какой ты нищий? Тот, ничего не имея, уважаемого мужа учить принялся, а ты кузнец, большого ума мужчина. Твой совет любому не стыдно выслушать. Просто мы мыслим с тобой разными категориями. Для тебя десять гривен – это целое состояние, а для меня – пустяк.

– И откуда ж у тебя теперь такие категории взялись? Помню, летом ты в одной рубахе к нам пришел.

– Так я теперь в торговом товариществе состою, подворье в Переяславле у нас свое, ладья крепкая, только до морозов три сотни гривенок подняли. В степи железо на рабов и шерсть обменяли, потом их в Новгороде распродали. Там меха закупили, а их уж в свою очередь в Бирке в четыре раза дороже продали. А дальше еще больше поднимем. Есть такая поговорка, что деньги делают деньги. Так оно и есть. Вот есть у тебя десять гривен, купил ты на них двух холопов у половцев и продал их в Бирке за двадцать марок, пять марок потратил на доставку, пять заработал. Вот это твой прибыток, а коли у тебя три сотни гривен, то купил ты уже шесть сотен холопов по три гривенки за каждого, так как оптом всех взял. И продал ты их на севере и у саксов по десять марок за каждого, вот и считай, что есть твой прибыток.