Александр Казанков - Тень предков [litres]

Святослав в это время с трудом увернулся от пролетевшего над головой клинка, упал на настил палубы, выдернул из ножен меч и ударил по лодыжке подвернувшегося под руку врага. Воин заорал и рухнул на мешки рядом со Святославом. Стоило Романову поднять голову, как над ним возник еще один германец, с занесенным мечом. Хазарин Айчах бросился к Романову и принял клинок германца на грудь. Святослав откатился в сторону, меч разбойника глухо ударил по палубе. Из трюма посыпались моряки с палашами и копьями, бой вспыхнул с новой силой. Кругом крики, грохот, звон мечей и стоны раненых. Святослав вскочил с палубы и быстро огляделся по сторонам, оценивая ситуацию. Корабль был явно захвачен, защитники столпились на носу корабля, зажатые германцами. Выход оставался только один, прыгать в воду, благо капитан вел судно достаточно близко к берегу. Если повезет, то можно доплыть. Святослав бросил меч и изо всех сил рванул к борту, но не успел он перепрыгнуть через обшивку, как что-то тяжёлое обрушилось на его голову, погрузив в сон.

Проснулся Романов, когда уже было совсем темно, пахло сыростью, а где-то совсем рядом плескалась вода. Святослав попытался пошевелить руками, но не смог, руки были связаны на совесть. Это определенно был нижний трюм корабля. Святослав, как только вступил на палубу когга, внимательно его изучил, излазив все палубы и надстройки. Чтобы выбраться из нижней палубы, нужно пройти еще одну палубу и всего через один-единственный ход. Вот так и разбиваются мечты. Ты видишь себя уже в роли царя-спасителя, а оказываешься в темном и влажном трюме с неопределёнными перспективами на спасение. Святослав поморщился, словно от зубной боли, и тяжело вздохнул. В ответ на его страдания где-то совсем рядом раздался шорох и такой же глубокий вздох.

– Проснулся уже? – донесся девичий голос из темноты. – Весь день проспал, соня.

Святослав чуть не подпрыгнул до потолка, если бы не веревки, точно бы голову зашиб.

– А ты кто такая?

Девчонка снова тяжело вздохнула и чем-то зашелестела.

– Я Аллина, дочь купца из Билляра. Мой отец торгует пряностями и шёлком с Востока.

– И как ты здесь оказалась, дочь богатого купца? Не самый лучший способ путешествовать в темном трюме, или тебя муж наказал за твой дурной нрав? Попользовал и в погреб с глаз долой, – попытался пошутить Святослав.

– Глупый ты, – фыркнула девушка, – сразу видно, что ребенок. Жену даже самый плохой муж в трюм сажать не станет, от сырости кожа пухнет и красота сходит. А кто же захочет свою бабу портить. Меня во Владимир отец отправил, за сына купца Калиты в жены сватал. Да напали на нашу ладью по дороге ушкуйники, слуг перебили, а меня не тронули, потому как девка я еще. Продали меня еврею толстому, его, кажется, Илайя кличут, а тот меня в Херсонес кому-то перепродал. Правда, теперь не знаю, что будет. Корабль разбойники захватили, что тебя в трюм бросили. Страшно-то как… Тебе хорошо, тебя насиловать не будут. Чиркнут по горлу, и лети в свой рай. А меня, после того как вся эта банда мной попользуется, даже в рай не пустят. Так и буду по земле скитаться неприкаянная. – Девушка тяжело вздохнула и шмыгнула мокрым носом.

Девка, конечно, права, хоть в чем-то ему повезло. Святослав не из тех добрых молодцев из анекдота, в котором пираты захватили корабль и капитан говорит: «Баб за борт, мужиков в трюм, трахать будем. – А девушки спрашивают: а мужики разве трахаются? – А мужики из трюма: трахаются, трахаются».

– Эх, вот бы руки развязать как-нибудь, может, и вытащил бы я тебя отсюда.

– И что тебе это даст? Мы на самом дне корабля, а кругом море. Даже если на палубу выбраться, дальше-то что?

Святослав призадумался. «Днем, при хорошей погоде, я, может, и доплыву до берега. Пару стрелищ для меня не проблема, я же спортсмен. А плавание тут каботажное, так что далеко от берега не должны отойти. Но девчонке это точно не под силу».

– Ну, можно лодку спустить, берег совсем рядом, дойдем, или бочку бросить и за нее держаться.

– На бочке мне не доплыть, а лодку нам не поднять. Видела я тебя, еще тот витязь, да и я ничем не лучше.

Святослав чуть не задохнулся от возмущения. Нет, он, конечно, оценивал себя довольно критично: правда, не витязь, но за последнее время он окреп и уже не выглядел тем задохликом, как раньше.

– Да, что ты знаешь обо мне? Мне до берега доплыть, как по нужде сходить, и бочка мне для этого ни к чему.

В ответ на его возмущенный возглас была тишина, а потом какое-то сосредоточенное шуршание, после чего он почувствовал, что что-то теплое коснулось его руки. Крыса? Святослав чуть не закричал. Ему совсем не хотелось, чтобы ему отгрызли палец или нос.

– Да тихо ты, – шикнула девчонка, – это я.

– Но как ты выбралась?

– Веревку перерезала, у меня ножичек был. Ну что, хочешь еще сбежать? Тогда не дергайся и не шуми, сейчас веревки перережу.

Освобождение от пут Святослава длилось немного дольше. Связали его качественно, и маленький нож незнакомки никак не мог взять толстые веревки. Наконец дело было сделано. Святослав растер онемевшие руки, после чего тщательно обшарил трюм на предмет наличия полезных предметов. Никакого оружия здесь не было, впрочем, это было изначально понятно. Никто не стал бы хранить боевое железо в трюме, по щиколотку заполненном водой. Люки между палубами не закрыты, в трюмах темно, команда спит в гамаках, то есть при наличии определенной доли везения можно проползти наверх. Правда, лицо в темноте уж больно шибко видно. Плохо быть белым в таких ситуациях. Негр бы без проблем в полный рост прошел, никто бы даже не заметил.

Словно прочитав мысли Романова, госпожа удача повернулась к нему лицом. На носу, где было посуше, была обнаружена бочка с дегтем. Если вымазаться этой дрянью, то вполне можно слиться с обстановкой. Святослав так и поступил, снял с себя всю одежду, аккуратно свернув ее в клубок, и обвязал веревкой. Своей наготы он ни капельки не стеснялся. Во-первых, в темноте почти ничего не видно, а во-вторых, и видеть-то еще особо нечего. По крайней мере, по его прежним меркам. Святослав вскрыл бочку и тщательно обмазался дегтем. Тем временем девчонка сидела у мачты и внимательно наблюдала за Романовым.

– Ты это зачем?

– Для маскировки. Кожа белая, в темноте внимание привлекает. Тебе, кстати, тоже советую.

– Не-е, я рубаху снимать не буду. Поглазеть на меня захотел. Срам-то какой.

Святослав отмахнулся рукой от девчонки и пробубнил себе под нос:

– Да сдалась ты мне, ни попы, ни сисек. – Вслух, правда, сказал другое: – Можешь в рубахе прямо вымазаться, только она у тебя белая, боюсь, все равно видно будет. Да и когда до берега доберемся, тебе же переодеться не во что будет. А путь домой предстоит еще не близкий. Давай, залезай в бочку, глазеть не буду.