Иван Оченков - Взгляд василиска [litres]

– Его императорское высочество ранен!

Когда Стессель появился в штабе четвертой дивизии, их превосходительство генерал Фок изволили обедать. Александр Викторович с утра находился в превосходном расположении духа, и никакие мелкие неприятности, вроде высадки японцев в шестидесяти верстах от него, не могли испортить ему настроения. Во всяком случае, он так думал. Впрочем, поначалу визит начальника Квантунского укрепленного района не показался ему чем-то неприятным. Ну, подумаешь, посетил, дело-то житейское. Но дальше все пошло совсем не так, как он рассчитывал. Анатолий Михайлович, с которым у него успели сложиться вполне приятельские отношения, был сегодня настроен крайне нелюбезно, присоединиться к трапезе отказался и потребовал точных сведений о нахождении японцев. Услышав это, Фок почувствовал себя немного неловко. Дело в том, что выставив караулы вокруг своей позиции, он совершенно не озаботился разведкой. Однако бывший жандарм скоро нашелся и приказал позвать подхорунжего Стражи КВЖД Нестроевого, недавно притащившего со своими казаками пленного японского офицера. Японского языка никто в дивизии Фока не знал, а по-китайски тот общаться отказывался. Так что генерал решительно не мог себе представить, что с ним делать. Бравый подхорунжий явился через несколько минут и четко доложил обо всех обстоятельствах дела.

– Что говорит пленный? – важно осведомился Стессель.

– Не могу знать, ваше превосходительство, – гаркнул казак, – не говорит по-нашему!

– Что же переводчика не сыскали?

– По-китайски тоже молчит, анафема!

– Так прислали бы его в Артур, – рассердился генерал, – уж у нас бы ему язык развязали!

– Их превосходительство генерал Фок не велели!

Впрочем, начальник укрепрайона уже сообразил, что такое решение вне компетенции казака, и сменил гнев на милость.

– За взятие пленного полагается тебе, братец, крест. Но, может, кто еще отличился, так ты доложи, за богом молитва, а за царем служба не пропадает!

– Так все и отличились, ваше превосходительство, – усмехнулся подхорунжий, – мы к ним ночью когда наведались, все кинжалы и шашки кровушкой напоили.

Стессель, взглянув в глаза казаку, сразу понял, что тот не лжет, и немного поежился.

– Ну, все так все, ступай пока, братец! А пленного приказываю доставить в Порт-Артур и передать ротмистру Микеладзе.

– Слушаюсь!

– Анатолий Михайлович, – снова подал голос Фок, – может, все-таки перекусишь с дороги?

– Боюсь, господин генерал-майор, – процедил тот в ответ, – у нас нет на это времени! Вы, может, не обратили внимания, но вокруг война-с! А у вас противник под носом творит что хочет. Приказываю немедленно выдвинуться вперед и атаковать!

– Анатоль, какая муха тебя укусила? Да там их, наверное, дивизия уже высадилась. А если их флот поддержит? Нет, я решительно тебя не понимаю…

– Их флот сейчас сражается с нашим, – не терпящим возражений тоном прервал его Стессель, – и если мы не поторопимся, то все лавры достанутся опять морякам. Посему извольте выполнять!

– Как сражается? Ведь проход загорожен…

– А так! Ничего эти черти узкоглазые не загородили, это наши флотоводцы доморощенные притворились, будто их закупорили. А теперь, дождавшись, пока японцы сами с транспортами придут им в руки, перетопят их, – и прямиком в спасители отечества!

– Черт возьми! – только и смог проговорить Фок.

– Вот именно! А потому приказываю вам, генерал, немедленно выступайте и рассейте тех, кто успел высадиться!

– Но ведь туда более шестидесяти верст…

– Так чего же ты ждешь? – Стессель перестал говорить официально и перешел к обычной при разговоре между ними манере. – Пошли для начала хоть разведку и выдвигайся!

Дивизия генерала Фока была создана совсем недавно из бригады, которой он командовал прежде. Правда, как это часто бывает при реорганизациях, в ходе ее от исходной части мало что осталось. Каждый из четырех батальонов, бывших в бригаде, прежде развернули в полк, изъяв перед тем по одной роте для формирования других частей.

В результате в новообразованной дивизии кадровых солдат оставалась едва ли треть, щедро разбавленная как безусыми новобранцами, так и запасными – степенными бородатыми дядьками, давно забывшими солдатскую премудрость. Ситуация несколько улучшилась, когда к дивизии присоединили пятый Восточносибирский стрелковый полк полковника Третьякова, который, по счастливой случайности, как раз и располагался в Цзиньчжоу. Казалось бы, раз под рукой хорошо обученный кадровый полк, так его и надо послать в наступление. Однако генерал Фок, движимый какими-то своими резонами, приказал первым выдвинуться одному батальону из числа расквартированных в Талиенване, усилив его полубатареей. На что он рассчитывал, сказать трудно. Возможно, на то, что пока будет происходить перегруппировка, ситуация разъяснится и приказ отменят. Однако время шло, приказ оставался в силе, и русский авангард, растянувшись длинной колонной, двинулся навстречу своей судьбе.

Японцы после ночного налета казаков быстро сделали выводы и помимо караулов вокруг лагеря выслали по всем дорогам усиленные дозоры и выставили охранение. Самый дальний из них дошел до деревни Сяготунь примерно в половине пути от Быдзево до Цзиньчжоу, где и занял позицию, незадолго до того как туда подошли первые две русские роты. У японского командира было под рукой вполовину меньше людей, однако он не растерялся. Заняв своими солдатами прилегающие к дороге высоты, он дождался, когда русский отряд оказался перед ним как на ладони, и приказал открыть огонь.

Ситуация усугубилась тем, что Фок, посчитавший, что казаки и командовавший ими подхорунжий подвели его, не стал брать их с собой. Вместо этого впереди русского авангарда гарцевали на конях несколько стрелков из охотничьей команды во главе с подпоручиком Николаенко. Недавно закончивший училище офицер успел составить себе репутацию требовательного и придирчивого начальника, быстрого при том на расправу. Последнее очень импонировало генералу Фоку, весьма поощрявшему своих «дантистов», несмотря на то что в последнее время в армии подобные вещи стали редкостью. Метивший в адъютанты подпоручик был плохо знаком с местными реалиями, а его солдаты более следили за тем, чтобы держать в порядке амуницию, нежели смотрели по сторонам, и потому японская засада осталась ими незамеченной.

Скрывавшиеся на заросших кустарником холмах японцы дождались, когда русская колонна окажется между ними, и открыли самую частую стрельбу, на какую только были способны их винтовки.

Попав под плотный огонь, стрелки разделились. Одни взялись за оружие и принялись отвечать своему противнику. Другие же растерялись и побежали, в панике бросая амуницию и устилая при этом землю телами в белых рубахах.