Александр Михайловский - Освободительный поход

Выслушав начальника Генерального штаба, Сталин одобрительно хмыкнул.

– Товарищ Василевский прав, – сказал он, – есть мнение, что в первой половине декабря силами двух вновь сформированных мехкорпусов ОСНАЗ под командованием генералов Лизюкова и Ротмистрова необходимо нанести удары на Могилев-Оршу из района Гомеля, и на Витебск-Даугавпилс из района Острова, и тем самым срезать Смоленский выступ вместе с остатками пяти немецких армий. В котел в районе Смоленска попадут основные силы 2-й, 3-й и 4-й танковых, а также 9-й и 4-й полевых армий. Генерал Хайнрици так просто не дастся, и завяжутся тяжелые бои за прорыв кольца окружения, которые прикуют к себе все немецкие резервы. И вот тогда вновь сформированные мехкорпуса Рыбалко из района Риги и Лелюшенко из района Даугавпилса начнут наступление первый в сторону Каунаса, а второй в сторону Вильнюса, в тоже время как мехкорпуса товарища Бережного из района Равы-Русской и товарища Катукова из района Владимир-Волынского ударят на Люблин-Брест-Белосток-Гродно… Ведь таков был ваш план, не так ли, товарищ Василевский?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил начальник Генерального штаба, – план зимней кампании, разработанный нами, действительно был таким, и мы от этого не отказываемся.

– Есть мнение, – сказал Верховный, – что по политическим соображениям в ваш план необходимо внести изменения. Во второй фазе операции не должно быть никаких наступлений в направлении Варшавы и Кракова. После выхода в район Брест-Гродно мехкорпуса Бережного и Катукова должны передать внешний фронт окружения стрелковым соединениям, а сами развивать наступление на Барановичи-Минск. То же самое должно произойти и в Прибалтике. Передовые части Прибалтийского фронта остановятся и перейдут к обороне на рубеже реки Неман, а ударные группировки развернутся на юг и юго-восток и нанесут удары во фланг и тыл окруженной группы армий «Центр»…

Сделав паузу, Сталин обвел присутствующих внимательным взглядом своих желтых глаз.

– Имейте в виду, – продолжил он после непродолжительной паузы, – что главной задачей зимней кампании тысяча девятьсот сорок второго – сорок третьего годов является скорейшее и полное освобождение всей территории СССР от немецко-фашистских захватчиков, а не продвижение вглубь Европы. Время спускаться с горы еще не пришло. Тем более что полтора года назад в Белоруссии немцы так стремительно наступали, что мы просто не успели произвести положенную в случае войны всеобщую мобилизацию. Конечно, часть будущих призывников угнали в Германию, часть пошла на службу к врагу и теперь поедет в места не столь отдаленные, часть будущих призывников сами призвали себя в партизанские отряды и теперь воюют с гитлеровцами. В любом случае, сосредоточив усилия на освобождении территории Белоруссии от вражеской оккупации, СССР окажется в большом плюсе, а враг, соответственно, в большом минусе.

– Товарищ Сталин, – сказал Бережной, – у меня есть одно замечание, точнее, дополнение. Вы правильно заметили, что на территории Белоруссии действует большое количество партизанских отрядов. Это и окруженцы сорок первого года, которые не сдались в плен, и в тоже время не сумели вырваться к своим, за линию фронта, это и местные жители, не пожелавшие жить под вражеской оккупацией и решившие сопротивляться врагу вместо того, чтобы изъявлять ему покорность. Было бы неплохо сделать так, чтобы при призыве в ряды РККА бойцов партизанских отрядов время, проведенное в таком отряде, засчитывалось в общий срок службы. Если человек все это время воевал с врагом, а не отсиживался под бабьей юбкой, то и отношение к нему должно быть соответствующим. И наоборот – к тем, кто вместо сопротивления врагу пошел в примаки, отношение должно быть самым суровым: в штрафные части их, в самое пламя сражений.

Задумавшись, Сталин взял с стола трубку и принялся вертеть ее в пальцах. Наконец он чубуком, как указкой, ткнул в сторону Бережного и произнес:

– Вот, товарищ Бережной поднял очень важный вопрос – быть может, даже важнейший вопрос в наших условиях. Вопрос справедливого отношения к людям. А они у нас все разные. Есть герои, есть трусы и предатели; есть и те, кто ни то и не другое. Пока что мы караем только прямых пособников врага и дезертиров, а следовало бы и тех, кто, попав в окружение, опустил руки, бросил оружие и решил, что за печкой у чужой бабы ему будет уютнее, чем в чистом поле на коне или в окопе с винтовкой. Все правильно, товарищ Бережной – каков подвиг, такова и награда. Поэтому всех участников операции «Юпитер» – от рядовых морских пехотинцев и матросов до генералов и адмиралов – необходимо наградить в соответствии с их заслугами. Вам все понятно, товарищ Василевский? Наградить нужно непременно. Уж очень большое дело сделали эти товарищи, лишив врага серьезного оружия и добавив Советскому Союзу новые возможности. Впрочем, товарищи Бережной и Хмелев знают, о чем я говорю… На этом все, спасибо и до свиданья. А вот товарища Бережного я попрошу задержаться. К нему есть несколько вопросов.

3 декабря 1942 года, 6:45. 3-й Белорусский фронт, севернее Гомеля.

Командующий фронтом генерал-лейтенант Александр Васильевич Горбатов.

За два часа до рассвета, когда в предутренней тишине часовых отчаянно клонит в сон, а общая побудка еще не прозвучала, ночной мрак распороли вспышки тысяч выстрелов тяжелых артиллерийских орудий огненные сполохи стартующих реактивных снарядов, и похожие на огонь исполинской электросварки. Пару десятков секунд спустя, когда звук преодолел расстояние от огневых позиций до линии фронта, хрупкая предутренняя тишина была разорвана тяжелым гулом артиллерийской канонады и режущим воем стартующих реактивных снарядов. Операция «Багратион», негласно имеющая номер два, началась…

Из глубины обороны гулко грохотали пушки-гаубицы МЛ-20 и А-19. С ближних к противнику позиций, почти с переднего края, тяжело кашляя, били по врагу тяжелые и сверхтяжелые минометы калибром сто двадцать, сто шестьдесят и двести сорок миллиметров. С пронзительным воем в сторону врага отправляли снаряды смонтированные на шасси ленд-лизовских «студеров» реактивные установки БМ-8, БМ-13 и БМ-32. Снаряды последних по большей части несли напалм, из-за чего сверху на немецкие окопы и блиндажи лились потоки горящего, отвратительно воняющего адского студня. Даже капля этого липкого зелья, стоило ей попасть на человека, прожигала тело до костей. Поскольку немецкие укрепления в основном были деревоземляными, построенными на торфянистой почве, то применение по ним напалма вызвало ужасающие разрушения и потери в живой силе. С некоторой натяжкой такую бомбардировку можно было считать применением оружия массового поражения.