Александр Михайловский - Освободительный поход

– Очень хорошо, товарищ Кузнецов, – кивнул Сталин и повернулся к командиру летчиков из будущего, – Товарищ Хмелев, ведь вы там были лично? Скажите, это правда, что против немецких бомбардировщиков применялись все типы самолетов, вплоть до переделанных в штурмовики американских бомбардировщиков?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил генерал-майор Хмелев, – применялись, и достаточно успешно. Против плотных бомбардировочных формаций такие бомбардировщики-истребители оказались очень эффективным и, самое главное, эффектным оружием. Уже на второй день боев в воздухе немецкие летчики дали этим самолетам прозвище «Пилорамы» и стали их жутко бояться.

– Ну-ка, ну-ка, – с интересом произнес Сталин, – расскажите нам об этом, пожалуйста, немного поподробнее. А то вот товарищ Кузнецов там, у Пенемюнде, не был, а вы были. К тому же говорят, что летчики – народ наблюдательный. Может быть, вы обратили внимание на что-то важное, чего своим замыленным глазом не замечаем мы, аборигены этого времени…

– Да, товарищ Сталин, – кивнул генерал-майор, – в бою, если не вертеть подобно сове головой на триста шестьдесят градусов, сожрут фрицы к чертовой матери, и никакая сверхсовременная техника не поможет.

Вождь кивнул.

– Мы об этом знаем, Василий говорил мне об этом. Но вы давайте, рассказывайте.

Генерал-майор Хмелев начал говорить. И повествование его было столь подробным и даже в какой-то мере эмоциональным, что Сталину казалось, будто он сам при этом присутствует… В кабинете Верховного заревело разорванное пушечными трассами, изляпанное куполами парашютов и пронизанное дымными хвостами горящих самолетов огненное небо над Пенемюнде. Так же, как и четыре месяца назад, советские и германские летчики сошлись в ожесточенном сражении, выясняя, кому из них суждено господствовать в небе, а кому догорать на земле или, упав в воду, идти на морское дно. Ощетинившиеся белыми пушистыми веревками пушечных трасс, огрызались огнем изъятых на шведских заводах сорокамиллиметровых счетверенных «Бофорсов» линкор «Октябрьская Революция», а также крейсера «Максим Горький» и «Киров». От бешеного темпа стрельбы на палубе образовывались завалы из стреляных гильз, и матросы сгребали эти звенящие груды за борт обычными деревянными лопатами, предназначенными для уборки снега. Не отставали от них и корабли из будущего, встречающие германские самолеты огнем универсальных пушек и мелкокалиберных зенитных автоматов. В сторону пытающихся прорваться к кораблям в плотном строю германских бомбардировщиков время от времени стартовали зенитные ракеты. Но такие удары принимали на себя только очень крупные и компактные бомбардировочные формации.

В воздухе господствовали советские истребители: юркие и маневренные Як-3, с легкостью заходившие в хвост «мессерам», и тяжелые, хорошо вооруженные и имеющие мощный мотор Ла-5ФН. Отдельной изюминкой были появившиеся в воздухе на второй день битвы ленд-лизовские «Бостоны», за счет своего бомбардировочного происхождения имевшие вчетверо больший боекомплект на одну пушку ВЯ-23, чем штурмовики Ил-2. Конечно, «Бостоны», в свою очередь, требовалось прикрывать от «мессершмиттов», «хейнкелей [31] » и «фокке-вульфов». Атакуя с выгодных ракурсов, когда самолеты противника створятся между собой, компактные группы «Бостонов» открывали пушечный огонь с дистанции более километра, и, не входя в сферу огня бортовых стрелков, плотными потоками пушечных трасс буквально распиливали девятки «юнкерсов» и «хейнкелей».

Но с небес падали не только немецкие самолеты, и поэтому воду под местом схватки резали десятки советских торпедных катеров и СВП, занимающиеся сбором «одуванчиков». Впрочем, из воды они подбирали всех, независимо он национальной и государственной принадлежности. Только судьба у советских и немецких пилотов была разная: одни после обследования в медсанбате должны были вернуться в родной полк, а другие – до конца войны отправиться в лагерь военнопленных. Торпедные катера и суда на воздушной подушке подобрали почти сотню советских и пять сотен немецких летчиков, в основном членов экипажей сбитых бомбардировщиков. Значительную долю среди них занимали пилоты-инструкторы учебных бомбардировочных групп, которых сдуру послали в этот безнадежный налет, лишая бомбардировочные эскадры люфтваффе даже намека на будущее.

Впрочем, подобрали из воды далеко не всех. Кто-то ушел на дно вместе с самолетом, потому что был убит или ранен, кто-то по той же причине утонул, даже сумев выброситься с парашютом, а кого-то ветром отнесло на близкий берег, где его опять же ждало спасение или плен. К вечеру третьего дня ожесточение сражения стало ослабевать, потому что у сторон (в первую очередь, у немцев) стали банально заканчиваться самолеты, которые можно еще было бросить против наглых большевиков.

А в ночь с третьего на четвертый день, предварительно закончив свои дела, советский десант оставил Пенемюнде, в полном составе эвакуировавшись на остров Борнхольм, после чего геббельсовская пропаганда взвыла победными реляциями. Но это уже никого не интересовало; советская морская пехота оставила свои позиции на острове Узедом по приказу, после того как выполнила и перевыполнила первоначальные планы по срокам удержания сверхсекретного германского объекта. Кроме того, при попытках выбить с Пенемюнде советский десант полегло немало немецких солдат и офицеров, в основном из состава переформировывающихся после разгрома и учебных частей.

Выслушав рассказ, генерал-лейтенант Василевский кивнул и сказал, что если бы этого Пенемюнде не было, то его стоило бы выдумать. Дело в том, что операция «Юпитер» не только дала в руки Советскому Союзу секретную документацию и ключевых специалистов по германскому ракетостроению и нанесла тяжелое поражение люфтваффе, но и заразила немецкое командование десантобоязнью. Это значит, что теперь вдоль всего балтийского побережья немцы будут вынуждены держать в береговой обороне почти такую же плотность войск, как и на линии фронта. Этот фактор еще сыграет свою роль в ходе предстоящей зимней кампании по разгрому групп армий «Центр» и «Север», когда у немцев хронически будет не хватать резервов, и эти резервы можно будет брать только с балтийского побережья. Корпус Чуйкова все это время будет отдыхать и пополняться после потерь, восстанавливая боевую мощь и ожидая подходящего момента, чтобы снова во весь голос заявить о себе. Этот момент наступит тогда, когда немецкое командование, штопая дыры в других местах, в достаточной степени ослабит береговую оборону. И снова советская морская пехота будет неудержима и победоносна.