Александр Михайловский - Освободительный поход

Но тут имеется одна хитрость. Когда мы на «тушках» большой группой подходим к станции на высоте пять-семь тысяч метров, все внимание германских зенитчиков сосредотачивается на нас. Звукометристы настраивают свои шарманки на гул наших моторов, дальномерщики начинают крутить ручки своих аппаратов, поминутно докладывая угол и дистанцию. По этим данным командиры батарей «ахт-ахтов» на своих ПУАЗО [34] строят схемы заградительного огня, а батареи спаренных и счетверенных двухсантиметровых зениток готовятся встречать нас на выходе из пикирования.

Но мне-то с высоты видно все. Кроме трех полков дивизии пикирующих бомбардировщиков, готовых обрушить смерть на станцию Орша, и прикрывающих нас истребителей, в воздухе находится еще полк моего корпуса, называемый по-разному: истребительным, легкобомбардировочным и бомбоштурмовым. Вооружен он полученными по ленд-лизу бомбардировщиками А-20 «Бостон» в штурмовом варианте несущими 4×23мм пушки «ВЯ-23», плюс 4×7,62 пулемета «шкас», плюс дополнительно 4×250 кг. разовых бомбовых кассет, которые при применении с небольшой высоты создают сплошную полосу поражения шириной двадцать-двадцать пять метров и длиной до двухсот метров. При этом автомат сброса бомб устроен так, что после однократного нажатия кнопки сброса бомбовые кассеты отделяются от держателей последовательно, из-за чего зоны сплошного поражения всех кассет объединяются в одну длинную линию. Самое оно при атаке автотранспортных колонн и железнодорожных станций.

Кроме того, не стоит забывать и о пушечно-пулеметной батарее «Бостона», установленной у него под фюзеляжем. Плотность огня по курсу этой машины так велика, что все, оказывающееся в конусе рассеивания перед этими пушками во время стрельбы, превращается в мелкую труху, за что немцы называют эти самолеты «Большими мясорубками» и боятся их не меньше Ил-2, которые со своими двумя «шкасами» и двумя такими же пушками «ВЯ-23» числятся у них просто как «Мясорубки».

Сегодня «Большие мясорубки» работают с нами в паре. Пока мы, пикирующие бомбардировщики, отвлекаем на себя внимание немецких зенитчиков, эти маленькие толстенькие самолеты выходят в атаку на высоте бреющего полета. В морской авиации такую атаку называют «топмачтовой», то есть на высоте корабельных мачт. Глаза немецких зенитчиков задраны вверх и прикованы к ровным девяткам наших «тушек», наползающих на них с восточного направления. Поэтому атакующие «Бостоны они замечают лишь тогда, когда из-под их крыльев, распуская тормозные парашюты, начинают отделяться первые разовые бомбовые кассеты.

С пяти тысяч метров хорошо видны потянувшиеся за «Бостонами» сплошные полосы разрывов мелких осколочных бомбочек АО-1. Часть кассет снаряжена ампулами с напалмом. Горит эта дрянь долго, жарко, издает удушливый дым и насмерть прилипает ко всему, на что попадет. На станции – только что прибывшие и не успевшие разгрузиться эшелоны с войсками, и несколько «Бостонов» идут вдоль путей, молотя по вагонам из своих пушек. Видно, как во все стороны разбегаются солдаты в странной форме табачного цвета и падают под пушечно-пулеметным огнем.

Теперь немецким зенитчикам – даже тем из них, кто остались в живых – совершенно не до нас. А это значит, что пора сказать свое слово, тем более что моя девятка уже на рубеже входа в пикирование. Врубив сирену, я первый перевалил свой бомбардировщик в пикирование, и под крыльями моей «тушки» запело «мир вашему дому». Три бомбы «пятисотки» на пантографах в бомбоотсеке, три атаки с пикирования, пока крутится наша патентованная «вертушка», и три точечные цели, которые может поразить каждый пикирующий бомбардировщик. Ну, фрицы, мы вас сюда не звали!

* * *

Тогда же и там же, Восточный фронт, станция Орша.

Брайан Андерсен, рядовой Йоркширского королевского стрелкового полка.

Господи, прости нас, грешных, брошенных в этот ад королем Эдуардом VIII! Когда он вернулся на престол, многие из нас радовались, что теперь война закончена, и нам не придется умирать, сражаясь с гуннами на полях Европы. Мир, мир, мир и только мир. Но оказалось, что нас кинуло из огня да в полымя. Дела у гуннов на Восточном фронте шли все хуже и хуже, и в огонь войны сначала попали колониальные части – разные там австралийцы, канадцы и южноафриканцы, оказавшиеся на территории Англии в момент переворота. Потом в дело пошли линейные номерные полки пехоты, и вот теперь дошла очередь и до армейской элиты. Выше только гвардия.

Восточный фронт пожирал наши британские полки один за другим, будто кровожадный идол чистокровных арийцев – свои невинные жертвы. Говорят, во имя этого нового божества эсэсовцы уже резали на алтаре юных британских девушек и молодых женщин… Ведь некому было их защитить, потому что мы, британские мужчины – шотландцы, йоркширцы, мерсийцы, валлийцы – сражались в это время с русскими, которым, говорят, помогает сам дьявол…

Через Германию нас везли как скот, в наглухо закрытых товарных вагонах. Ведь мы считались нечистокровными арийцами, которым запрещено общение с представителями настоящей высшей расы, кроме как по делам службы. Чем дальше на восток шел наш эшелон, тем больше разрушений мы видели на своем пути. Русская дальняя авиация регулярно наносила удары по крупным железнодорожным узлам Германии, но нас Бог миловал, и мы не попали ни под один из этих ужасных налетов.

Чем дальше мы ехали на восток, тем холоднее становилась погода. Уже в Польше вся земля оказалась закрыта снегом, как в какой-нибудь Арктике. Кстати, именно в Варшаве немцы впервые открыли двери наших вагонов, сказав, что земли, заселенные чистокровными арийцами, остались далеко позади, а местное население по своим наследственным качествам – худшее даже среди славян.

Именно там, в Варшаве, мы узнали, что, как и год назад, русские снова начали свое «Великое зимнее наступление», и нас отправляют на фронт, кидая в самое пекло сражения. Что слово «пекло» употребляется не в переносном смысле, мы узнали уже здесь, на станции Орша, где сразу после прибытия на наш эшелон налетели русские самолеты, и с небес нам на головы посыпался град мелких осколочных бомб и дождь из липкого адского зелья, горящего чадным пламенем. Я видел, как заживо сгорали мои товарищи, на которых попала эта мерзкая дрянь, как из вагонов, которые лихо прошивали пушечные очереди русских двухмоторных самолетов, ручьями вытекала человеческая кровь. Я видел, как под адский вой сирен валились с небес в пикировании большие двухмоторные самолеты, и их бомбы вдребезги разносили сооружения станции вместе с пытавшимися там укрыться людьми. От всего этого сознание мое помутилось, и я побежал куда глаза глядят. Немцы поймали меня и за попытку дезертирства приговорили к штрафной роте, где меня цепями приковали к пулемету, чтобы я не убежал. А от нашего полка осталось в живых не более ста человек…