Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

Кость к плоти, плоть к кости.

Один удар в висок, и штурмманн обмяк. Яэль не теряла времени и изучала внешность мужчины, стягивая с себя одежду Вернера. Коричневые волосы, давно не стриженные. Под веками, когда она их приподняла, оказались простые голубые глаза. Родинка по краю линии челюсти. Нижние зубы слегка заходят друг на друга.

Яэль преодолела шквал пуговиц, снимая со штурмманна одежду и облачаясь во все знаки отличия солдата штурмового отряда: черепа, орлы, руны, всё серебряное. Документы, найденные в кармане формы, сообщили Яэль, что теперь её зовут Отто Грубер.

Штурмманн СС не умер, просто потерял сознание. Яэль не смогла заставить себя перерезать горло человеку без сознания ( какие-то привила у неё ещё остались), поэтому она связала его одеждой Вернера и оставила в дальнем углу архива, вдали от рядов плёнки, которые Отто мог бы сбить, очнувшись. Нельзя, чтобы его быстро нашли.

Яэль подняла воротник формы Отто, спрятала нож в сапоге. Она подошла к выходу, выключила свет и закрыла за собой дверь. Яэль остановилась у выбитого окна; картина за его пределами была такой же опасной. Безумствующая улица, забитая людьми в форме СС.

Она прекрасно смешается с толпой.

СС-штурмманн Отто Грубер спустился по тропинке, такой же охотник, как и остальные. Его голубые глаза обыскивали дверные проходы, заглядывали в окна проезжающих машин. Каждый раз, когда кто-либо спрашивал, не видел ли он человека в чёрном пальто, Отто качал головой. Вопрос задавался всё реже, чем дальше он уходил, заменяясь гулом всевозможных слухов.

Адольф Гитлер. Генрих Гиммлер. Мертвы.

Два имени в сочетании с этим словом вызывали эмоцию, которую Яэль никогда раньше не видела на лицах отрядов охраны , – страх. Дважды осиротевшие. Без лидера, без лидера. От самого обычного шутце до оберстгруппенфюрера, паника не миновала никого.

Впервые в жизни Яэль среди них была единственной, кто не боялся. Она продолжала искать себя, обыскивая кусты Вильгельмплатц, даже остановилась заглянуть в зарешёченный вход станции метро. (Место было непроходимо). Как можно более осторожно она продвигалась к контрольно-пропускному пункту. На его служащих наседали сразу с двух сторон. Одни обеспокоенные чиновники желали собственными глазами увидеть доказательства смерти рейхсфюрера и его марионеток Маскировочного отряда . Другие мечтали поскорее сбежать с улицы Вильгельма, прикрываясь неотложными делами. Одному из них не повезло оказаться в чёрном пальто.

Охранники ещё имели полномочия остановить её, потребовав документы. Яэль подчинилась, протягивая бумаги Отто Грубера, опуская подбородок, чтобы спрятать факт отсутствия кадыка. Всего в нескольких метрах от них лепетал под прицелом пистолетов чиновник в чёрном пальто.

Ещё шаг, и она сможет раствориться на улицах Германии, взять на время дюжину лиц, найти Райнигера.

Ещё шаг, и она будет жить.

Охранник вложил документы Отто Грубера в ладонь Яэль, взмахом руки позволяя ей пройти.

Ещё шаг…

И Яэль его сделала.

Истина была в телевизионном сигнале.

Сигнал был повсюду.

В каждой точке континентов экраны телевизоров мерцали и изменялись. От лица фюрера к лицу фюрера. Сначала многие зрители не могли разобрать, что они только что увидели. Был стул, был флаг, был фюрер, произносящий речь, преследующую их в беспокойных снах.

Затем появилась девушка с пистолетом. Переключатели звука повернулись от нуля до десяти. От тишины к ГРОМКОСТИ. Громким было признание Генриха Гиммлера. Ещё громче звучала Речь Победоносного Лёве. Самым громким был выстрел, сделанный, чтобы призвать его к тишине.

Плёнку включили всего на раз. Не все её увидели.

Не все увидели, но все услышали. Новости о смерти Адольфа Гитлера – и невероятном обмане, её окружающем – разлетелась быстрее, чем лесной пожар в засуху. Она коснулась бомбоубежищ и подразделений Вермахта, достигла слуха СС и партизан. Смерть Победоносного Лёве следовала за ней по пятам, призрачная, как дым, развеивающая иллюзии, что чистота крови спасёт их.

Расстановка сил сдвинулась. Всё изменилось.

На этот раз восстали не только члены Сопротивления. Верноподданные Вермахта больше не были связаны фюрерайд . Революцию начало обычное население. Армия генерала Райнигера выросла вдвое, втрое, вдесятеро, когда бывшее руководство национал-социалистов впилось друг другу в горло, желая получить власть – разрывая Новый порядок изнутри. Германские знамена со свастиками горели и горели, пока небеса не затянуло чёрным дымом, а Новый порядок не стал пережитком прошлого.

Обновлённые силы генерала Райнигера смогли пробиться на северо-запад, захватив аэродром Люфтваффе и открыв пути снабжения от Северного моря. Боеприпасы, топливо, тяжёлая артиллерия, все войска, которые смогла выделить возрождённая Британия… всё наводнило страну, создавая новое королевство со столицей – отвоёванной, названной Новым Берлином – в самой его душе.

Дальше, дальше распространялся тёмно-синий. Красный истекал кровью, бледнел, бледнел.

Несколько месяцев шли ожесточённые бои. Новые сражения. Ещё тысячи жизней. Силы Райнигера оттесняли оставшихся национал-социалистов и Ваффен-СС на юг, пока те не упёрлись в Альпы, и путей отступления больше не было. Последнее важное сражение прошло у подножия гор. Национал-социалисты были, словно волна, разбивающаяся о скалы, они разбивались, разбивались, пока, наконец, не сдались.

5 января 1957 года. Снежным вечером в Инсбруке. Генерал Эрвин Райнигер встретился с фюрером Мартином Борманном, мужчиной, таким же потрёпанным, как его самопровозглашённое звание. Ручка коснулась бумаги. Подпись Борманна была запечатлена чернилами.

Война окончилась.

Что теперь?

Этот тату-сеанс был иным. Да, по-прежнему были иглы и боль (больше, чем обычно), и воспоминания. Яэль сидела на потрескавшемся кожаном стуле в каморке салона художника на улице Луизен. Прошло меньше года с тех пор, как она в последний раз виделась с ним, но мужчина стал выглядеть гораздо старше. Очки казались слишком большими для его лица. На щеках его появились морщины, которых не было раньше.

Он не стал брать с Яэль денег, даже когда она попросила сделать две татуировки.

– Это меньшее, что я могу сделать. После того, что вы все сделали для нас… я снова могу продавать картины, – тихо сказал он, подготавливая иглу. Набирая чернила. – Что такое ещё два волка по сравнению с новым началом?

Ещё два волка. Нет, так не пойдёт. Воспоминания Хенрики принадлежали стае, но Лука… Мысли Яэль наполнились коричневой курткой и сигаретами. Вещами, которыми Лука Лёве отгораживался от остальных, потому что не был похож на других. Никогда.