Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

Механик никогда не спрашивал Яэль, для чего были татуировки, но, увидев льва, он понял. По крайней мере, частично.

На крыльце появился третий обитатель фермы. Влад. Это должен быть он. Даже с чашкой чая в руках мужчина казался опасным: одно большое скопление ран и отсутствующих частей тела. Заметив Яэль, он приветственно поднял чашку.

Девушка направилась к дому.

– Яэль, – Феликс отбежал от семьи – лишь три шага и мучительная остановка.

Яэль тоже замерла.

Сожаление не вернёт мёртвых к жизни. Сожаление не починит сломанное. Но только его Феликс мог предложить: «Мне жаль».

Его извинение казалось таким жалким. Пернатое пятнышко летящего ястреба на фоне огромного полотна неба, ведомое потоками ветра. Не поднимаясь, не опускаясь, оно просто парило неподвижно, зависнув между ними.

Руки Яэль расслабились. Губы разомкнулись, и с них сорвался долгий вздох, пока воздух в лёгких не закончился. У неё не осталось слов, по крайней мере, для Феликса. Яэль лишь кивнула, так слабо, что стоило моргнуть, и он пропустил бы это движение.

Что-то в груди Феликса вернулось на место.

Яэль продолжила идти к дому. Влад пригласил её внутрь, захлопнул дверь. Феликс стоял на твёрдой земле, не отрывая взгляда от грубо обтёсанного дерева фермы.

– Феликс! – позвала Адель. – Что ты там делаешь?

Он обернулся, Вольфы никуда не делись. Папа потирал небольшую плешь на макушке. Мама, в одной руке сжимая лопатку, другой обнимала дочь.

Феликс присоединился к ним.

Кухня Влада осталась такой же, какой Яэль её помнила: стол, покрытый кольчужным узором следов от кружек, полки, заставленные бутылками водки, чайник, поблескивающий на плите. Два года прошло, а её учитель ни капли не изменился, собранный всё из тех же шрамов и хмурых взглядов. Яэль не показывала имена, не надела знакомое ему лицо, но Влад узнал её сразу.

– Пора уже было явиться, – проворчал старый агент на русском. – Эти двое доставали меня вопросами, когда можно будет вернуться домой, с тех пор как здесь появились. Сама знаешь, я не люблю нытиков.

– Они не могли быть настолько ужасны. – Яэль присела, сложив руки на потрёпанную столешницу.

Влад перешёл в другую часть кухни.

– Сначала были. Несколько раз даже пытались сбежать, пока я не убедил их, что лучше подождать. Но стали немного терпимей, когда я заставил их помогать по дому.

– Я приехала, как только смогла. – Капелька лжи, много правды.

Всё время войны Яэль была занята в штабе. Вместе с Мириам, Каспером, Бригиттой и дюжиной новобранцев пыталась восполнить утрату Хенрики. (Никто не мог её заменить, но они старались). Месяцы после капитуляции Борманна пролетели, как в тумане, – пепел войны оседал, поднималась пыль восстановления республики. Только последние несколько недель у неё нашлось время вспомнить о Вольфах.

Время должно лечить, но шрамы на сердце Яэль были непостоянны, расходясь в самые неожиданные моменты, снова превращаясь в кровоточащие раны. Были дни, когда она не была уверена, что сможет посмотреть Феликсу в глаза и выбрать жизнь . Даже сегодня, когда Яэль стояла у открытой двери автомастерской и наблюдала, как механик копается в двигателе, сердце её вновь раскололось, превращаясь в месиво из ран и потерь.

Убить или помиловать?

Простой вопрос на бумаге. Совсем иной – в жизни.

Мириам рассказала ей правду о том, что случилось в комнате с картой. Сперва Яэль ей не поверила, не смогла принять, что из всех людей именно Феликс так поступил. Это не было похоже на парня, которого она знала – упорного и сильного, неизменно великодушного. Того самого, который починил её мотоцикл и перевязывал раны, который пообещал, что будет на её стороне, несмотря ни на что.

Нет. Не её мотоцикл. Не её раны. Не на её стороне.

Не на её , никогда…

Яэль знала, что эта неминуемая пропасть между ними причинит боль. Но даже не представляла, какой разрушительной окажется эта расщелина: предательство Феликса, его сделка со штандартенфюрером Башем, провал и последствия. Каждая подробность оборачивала Яэль ещё одним слоем гнева, дымом боли, новой, но такой старой, добавляющейся к остальной её скорби. Хенрику до сих пор ещё не похоронили. А тело Луки… сама мысль об этом была непереносима.

Жизнь или смерть?

Яэль ещё не сделала этот выбор, входя в автомастерскую Вольфов. Никакого хладнокровия. Никаких границ, удерживающих её. Даже Феликс знал это, самым повседневным тоном задавая вопрос: «Ты пришла убить меня?»

Когда он это спросил, Яэль смотрела на пол. На тёмное пятно, которое могло бы быть кровью, но явно имело более механическое происхождение. Сердце разрывалось в груди. Оживало и затихало, разбивалось и срасталось вновь, напоминая, как же сильно, невозможно сильно она устала от смерти. От всего, что она несла с собой. От её лишений.

Да, Феликс заслуживал смерти. Но Яэль заслужила оставить ему жизнь.

Она слышала смех Вольфов – призрачный и искренний – сквозь щели в двери. И вновь сердце Яэль срослось и разбилось. Влад налил ей чашку чая и подтолкнул по столу. В его собственной порции не было привычной водки.

Жалость. Сегодня Яэль могла её принять.

Она обхватила руками тёплый фарфор, позволяя жару пробраться в кончики пальцев. Влад опустился на стул напротив, один здоровый глаз смотрит пристально, видит всё.

– Держишься?

Яэль знала, он не обязан спрашивать. Знала, она не обязана отвечать.

– С трудом.

– Лучше, чем никак, – пробурчал Влад, делая большой глоток из своей чашки. – Чудо, что ты здесь после всех трюков, которые заставил исполнить Райнигер. Он ещё не придумал тебе новую работёнку?

– На свободе остались ещё десять членов Маскировочного отряда, – сообщила она старому учителю. – Райнигер считает, что большинство из них вышло на «крысиные тропы» [18] «Крысиные тропы» – термин для обозначения системы маршрутов бегства нацистов и фашистов из Европы в конце Второй мировой войны. .

Хотя корабли, отходящие от берегов Европы, прочёсывали на наличие беглых национал-социалистов, поймать всех было невозможно. Пути эвакуации – «крысиные тропы» – кишели эсэсовцами. Униформа сброшена, монстры пытаются пройти как люди. Большинство, по их сведениям, направлялись в Южную Африку, надеялись, что бескрайние горы и джунгли смогут их укрыть.

Не смогли.

– Уверена, что только десять? – спросил Влад.

Яэль была уверена. Теперь у них на руках были не только все документы по «Проекту Доппельгангер», но и квалифицированный свидетель. Попытка побега доктора Энгеля Гайера оказалась не такой успешной, как у некоторых его коллег. Его схватили на пути к побережью. На нём нашлось несколько флаконов с сывороткой «Перерождения», хотя лицо самого Гайера было неизменным: острый взгляд, щель между зубами. Он признал, что побоялся испробовать смесь на себе. Пять процентов – слишком большой риск для Ангела Смерти.