Мария Архангельская - Пес войны [СИ]

Гирхарт внимательно осматривал заросшие лесом холмы, на которых укрепилась вражеская армия. Она едва насчитывала десять тысяч человек, но расположились они, надо отдать им должное, очень и очень неплохо. Коэнцы перекрыли дорогу, проходившую меж двумя грядами лесистых холмов, и обойти их было весьма сложно: с одной стороны от них — глубокий и длинный овраг, по дну которого протекает небольшой ручей, с другой — болото. Сама дорога была перегорожена внушительным завалом, топорщившимся заострёнными кольями. Что находится на холмах, разглядеть было трудно, но можно не сомневаться — какие-то сюрпризы припасены и там. Что ж, наместник Лавар — неглупый человек. Гирхарт, хоть и с трудом, но вспомнил его — некогда, в краткий промежуток после окончания Внутренней войны и до начала кравтийско-арнарийской, их представили друг другу. Высший свет тесен. В войсках этот потомок древнего и славного рода никогда не служил, но не нужно быть гением военной мысли, чтобы уразуметь: противостоять столь превосходящему по численности противнику иного способа нет. Придется хорошенько потрудиться, чтобы пройти по этой дороге. А Тиокред шлёт гонцов с призывами поторопиться, и его можно понять. Ларч перешёл в наступление, его подсылы портят отношения Кравта с настаранскими союзниками, ещё немного — и императору в изгнании придется позабыть о своих планах и целиком сосредоточиться на обороне. Гирхарт знал это, гнал своих людей, как мог, и вот так некстати… Конечно, день или два особой роли не играют, но всё равно досадно. Одержать несколько блестящих побед со вполне терпимыми потерями, и умыться кровью, споткнувшись о штафирку!

— Болото непроходимо? — обернулся Гирхарт к сопровождавшему его Исмиру.

— Местные говорят, что да, мой генерал.

Гирхарт кивнул, иного он и не ожидал.

— Овраг проверили?

— Да, мой генерал. Его противоположный склон укреплён на четверть мили в длину.

— Ну, вряд ли они настолько растянули свой фронт… Но возможность обходного маневра наверняка учли. Крепкий орешек попался нам на сей раз, а, Исмир?

Смунец неопределённо пожал плечами. Гирхарт ещё раз оглядел холмы, жалея, что у него нет метательных орудий. Вот шандарахнуть бы по ним чем-нибудь зажигательным… Зажигательным?

— Исмир, Диар! Соберите всё, что может гореть. Смолу, солому, виноградный спирт, если найдётся. Мне нужен хороший лесной пожар. Дождей не было давно, у нас должно получиться.

— Слушаюсь, мой генерал! — Полковники отсалютовали. На лице Исмира появилось выражение хищной радости, Диар остался спокойным.

— Всё должно быть готово к вечеру, тогда и начнём. А пока разбивайте лагерь.

К вечеру всё действительно было готово, однако начинать не спешили. Ветер дул от холмов прямо на лагерь, и волей-неволей приходилось ждать, пока он переменится. После заката ветер стих, а после полуночи потянул с юга, со стороны болота.

— Подождём, — решил Гирхарт. — Если к рассвету не переменится, начнём так.

— А если он переменится и подует опять к нам? — резонно спросил Исмир.

— Выжжем траву на полях, потом отойдем на выжженное место и отправим отряд в обход оврага, чтобы поджечь лес с той стороны. Так или иначе, но с холмов их надо выкурить.

Однако удача прочно взяла повстанцев под своё крыло — ближе к утру ветер снова сменил направление и теперь как по заказу дул с юго-востока. Кроме того, он стал понемногу крепчать, заставляя гнуться кусты и раскачиваться деревья.

Первые язычки пламени затанцевали на заботливо разложенной соломе и с жадностью набросились на политые смолой кучи сухой коры и щепы. Длинный, почти в четверть мили костёр набирал силу, треск огня становилось всё громче. Языки пламени перепрыгнули на сухой валежник, лизнули кусты, щедро обрызганные смолой. Зеленые листья чернели и свёртывались от жара, и огонь радостно заплясал в зарослях. Ему ещё не хватало силы на большие деревья, языки пламени лизали их кору, обугливая стволы, и, подхваченные усиливающимся ветром, переходили на новые кусты.

Среди лиственных деревьев темнели свечки кипарисов. Едва огонь добирался до них, как пламя быстро взбиралось по тонким и густым смолистым ветвям, охватывая кроны. Теперь разгорающийся пожар стремительно набирал силу, треск его усилился и слился в сплошной гул, разогретый воздух волнами уходил вверх, и нарастающая тяга быстро превращала низовой пожар в куда более опасный верховой. Огонь перекидывался сначала на самые тонкие ветви деревьев, толстые сопротивлялись дольше, но и их постигала общая судьба. Всё набирая скорость, стена пламени с рёвом устремилась на северо-запад, в сторону позиций коэнского войска.

Гирхарт смотрел на устроенный по его приказу небольшой ад. Пожар ушёл уже достаточно далеко, но жар от оставшихся углей не давал приблизиться к выжженной полосе. Что творится на холмах, генерал видеть не мог, но он хорошо представлял себе ужас людей, на которых надвигается огненная стена. Конечно, полной силы пламя набрать ещё не успело, холмы слишком близко, но для хрупкой человеческой плоти с избытком хватит и этого. Теперь Лавару оставалось только одно — отступать, а вернее, попросту бежать, спасаясь от огненной смерти. Что ему удастся спастись вместе со всем или почти всем войском, Гирхарт не сомневался — фронт пожара узок и по дороге к холмам сильно расшириться не успеет. Но свою прекрасную позицию коэнцам придется оставить.

Гул пожара давно превратился в оглушительный рёв. Горячий воздух возносил вверх горящие искры, куски коры, а порой и целые ветви, охваченные пламенем. Падая на землю впереди основного фронта пожара, они разжигали собственные маленькие пожарчики, сливавшиеся друг с другом и поглощавшиеся своим родителем. Огненный вал катился вперёд, а перед ним стелился удушливый чёрный дым.

Зрелище было красивым и жутким. Вот огонь достиг холмов и стал взбираться по склонам. Казалось, языки пламени достают до небес, опаляя летящие в сторону далекого моря облака. Небо на востоке уже начинало светлеть, но на западе властвовала ночь, и обугленная земля соперничала своей чернотой с небосводом, а багровый свет дотлевающих углей казался жуткой пародией на звёзды. Там, вдали, пламя двумя большими горбами поднималось вверх по склонам холмов. Вот оно добралось до гребней, несколько минут плясало на них, потрясая рыжей растрёпанной гривой, но, не удержавшись, покатилось вниз по склону и вскоре исчезло из глаз, оставив лишь отдалённые сполохи.

Гирхарт повернулся, и, отдав последние приказы сопровождающим, направился к своей палатке. Ночь он провёл на ногах, и хотя не чувствовал себя усталым, решил, что поспать час-другой не помешает, пока для этого есть время, то есть пока будут разбирать завалы на дороге. Дольше не стоит, нужно пройти опасные холмы как можно скорее. Лавар должен отступить на север, за болото, но на всякий случай нужно быть начеку и выслать усиленные дозоры, а также быть готовыми отразить внезапное нападение — ведь теперь, когда коэнцы потеряли преимущество, им осталось только одно: попытаться устроить засаду.